Механика небесной и земной любви - Айрис Мердок

– Великолепно.

– Бедная великолепная миссис Флегма.

– Я хотел сказать, она не устраивала никаких сцен, она все поняла. И она не требует, чтобы я тебя бросил.

– Как мило с ее стороны.

– Эмили, – сказал Блейз, – не надо так. Помоги мне. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, помоги.

– И что, по-твоему, я должна делать? – спросила Эмили. – Прыгать от радости, что она отнеслась к тебе с полным пониманием и не требует развода? Разве мне это что-то дает? Ничего.

– Она хочет с тобой познакомиться. Ты не думай, она не держит на тебя зла. Конечно, для нее это был жестокий удар, но она изо всех сил старается…

– А я не хочу с ней знакомиться. Не хочу смотреть в ее самодовольное лицо, понятно? Мне это не интересно. Ты понял меня? Не интересно!

– Но я ее уже привез…

– Как привез, так и увезешь, я ее не приглашала. Я девять лет ее ненавидела, девять лет желала ей смерти. И вот теперь ты соблаговолил наконец во всем признаться – а она, насколько я понимаю, тебя простила. И что это для меня меняет? Ничего. Ты просто отобрал мой козырь, вот и вся разница. Раньше я могла тебе пригрозить, что все ей расскажу. Радости мне от этого не было никакой, разве что полюбоваться иногда, как ты в штаны наложишь со страху, – но хоть это. Ты лишил меня маленького удовольствия, вот и все. Хотя нет, не все. Я вижу, ты чертовски доволен тем, как все обернулось, прямо раздулся весь от важности. В зеркало сегодня не заглядывал? Лоснишься, как обожравшийся кот. Она, видите ли, его простила, а он на радостях опять в нее влюбился, он просто счастлив! Счастлив он. Черт!..

Эмили с силой размахнулась – стакан хереса, дрожавший все это время в ее руке, полетел в камин, осколки брызнули во все стороны. Глотая сердитые слезы, она на миг отвернулась – а когда повернулась обратно, увидела стоявшую в дверях Харриет.

Даже спустя много лет эта минута всплывала в памяти Эмили Макхью с необыкновенной ясностью. В жизни бывают моменты великого откровения, когда глубинные, давно, казалось бы, закаменелые и омертвевшие чувства сдвигаются со своих мест и «прыгают, как овны», будто горы из псалмов Давидовых[15], и человек, словно прозревший от вспышки молнии, постигает этот новый изменившийся пейзаж. Коротко говоря, Эмили вдруг осознала, что она не может ненавидеть Харриет. Или, во всяком случае, что с проблемой «ненавистной миссис Флегмы» покончено и что на смену ей пришла какая-то новая, совсем иная проблема. С изумлением прислушиваясь к себе, Эмили поняла, что ей стыдно, потому что она виновата перед Харриет. Да, именно так: в присутствии законной жены Блейза она почувствовала себя виноватой и пристыженной.

Харриет, с пунцовым испуганным лицом, одетая в легкое длинное белое пальто с поднятым воротом, застыла в дверном проеме. Ее длинные волосы, темные, но словно светящиеся изнутри, были скручены в тяжелый низкий узел. Шелковый голубой шарф, завязанный бантом, съехал чуть набок. Высокая, полноватая, старомодная до нелепости, она показалась Эмили героиней из какой-то другой эпохи, и трудно было понять, как они обе, такие разные, могут существовать в одном и том же историческом времени. Но возможно, Эмили и не пыталась это понять. Поглощенная своей несообразной, неведомо откуда взявшейся виноватостью, она задумчиво разглядывала гостью.

– Простите меня, – проговорила Харриет, глядя на Эмили почти умоляюще. – Простите.

– Принеси совок для мусора, – бросила Эмили Блейзу.

Блейз отправился на кухню за совком.

– Понимаете, – начала Харриет, обращаясь к обоим, из-за чего ей, как судье на теннисном корте, приходилось крутить головой то вправо, то влево. – Я просто не могла дожидаться в машине. Блейза я не догнала, но видела, в какую дверь он вошел. Собиралась подождать на улице… и не выдержала. А сюда вошла вот только сейчас, – добавила она, тем самым ясно давая понять, что вошла не только сейчас.

Блейз вернулся из кухни с совком и щеткой и, согнувшись над камином, начал неумело сгребать в совок осколки покрупнее.

– Оставь это и убирайся ко всем чертям, – сказала Эмили, забирая у него совок. – Сиди в своей вонючей машине и жди.

– Может, лучше… – начал Блейз.

– Нет. Она пусть остается, а ты убирайся.

Блейз колебался. Повисла напряженная пауза, все трое молча смотрели друг на друга. Наконец Харриет догадалась шагнуть в сторону, и Блейз, словно очнувшись, направился к двери. Две женщины, мимо которых он прошел не глядя, остались наедине.

– Думаю, раз уж вы здесь, мы можем перекинуться парой слов, но потом вы уйдете, – быстро проговорила Эмили. – Я не собиралась с вами встречаться, это ваша идея – не слишком удачная, на мой взгляд.

Эмили стояла, широко, по-хозяйски расставив ноги, глядя на свою гостью снизу вверх. Ей по-прежнему было стыдно, но, во всяком случае, она уже успокоилась. Руки ее были сжаты в кулаки, и вся она была словно цельнолитая – отлитая из какой-то очень упругой стали. Чувствуя себя несгибаемой и в то же время гибкой и молодой, она радовалась тому, что может уверенно произносить какие-то слова, но понятия не имела, что ей делать и что говорить дальше.

– Простите, – снова сказала Харриет. – Я, наверное, помешала. Надеюсь, вы не думаете, что я… Блейз ведь успел сообщить вам, что мне уже все известно? Для меня это было большое потрясение.

– Какая жалость.

Эмили заложила сжатые в кулаки руки за спину. Не сводя глаз с Харриет, она принялась раскачиваться с пятки на носок. Теперь она была довольна, что напялила с утра свою самую старую водолазку. В первую минуту, когда Блейз сказал ей, что привез Харриет, она чуть не бросилась переодеваться.

Взгляд Харриет блуждал по комнате, перебегая с одной вещи на другую. Простенький сервант без одной дверцы, оконное стекло с длинной трещиной, кресло с подранной обивкой, пятно на ковре. Ричардсон, свернувшийся в старой коробке из-под обуви.

– Вот-вот, смотрите как следует, – сказала Эмили.

– Не сердитесь на меня. – Харриет уже переключилась на Эмили и теперь изучала ее с тем же откровенным любопытством, с каким только что разглядывала Ричардсона. – То есть, конечно, моей вины тут нет, но я хорошо понимаю, сколько вам пришлось выстрадать. Я знаю, Блейз вел себя нехорошо по отношению к вам, он мне все рассказал.

– Так уж и все, – сказала Эмили. – Очень сомневаюсь. – Во всяком случае, очень надеюсь, что не все, добавила она про себя. – Я понимаю, вам, конечно, приятно было бы видеть во мне страдалицу, но уверяю вас, это не так. Мне-то как раз жилось не так уж плохо. Это вас, бедненькую, дурачили столько лет…

– Не надо, – остановила ее Харриет и неожиданно добавила: – Может быть, выпьем чаю?

Эмили разобрал смех. Она смеялась хрипло, зло, долго не могла остановиться.

– Послушайте, выпейте лучше хереса, – сказала наконец она и достала из серванта два стакана. Наполнив, взяла один себе, другой оставила на столе.