Ты моё дыхание - Ева Ночь

– Вот это вообще на тебя не похоже, Костя! – не успокаивается Лика. – И все эти оправдания звучат жалко! У тебя есть все возможности, деньги, квартиры, машины, а твоя девушка ходит в прохудившихся ботинках не по сезону, пашет, как лошадь, по ночам и водит ребёнка в круглосуточные группы. Жуть какая-то, вчерашний век, дремучее средневековье! Не хочу и не могу понять! Ведь как-то тебе удалось её уговорить на новую одежду? Ну так придумай, как ребёнка в нормальный садик оформить и не отдавать его на целую неделю непонятно куда!

Я не знаю, что ей ответить. А если намекну, что Софья приняла новую одежду с определённым условием, Лика точно открутит мне голову. Ноги с ушами поменяет местами и скажет, что такому дураку, как я, возможно, это пойдёт на пользу.

– Иди и подумай над своим поведением, – говорит она, как в детстве, и я словно окунаюсь в прошлое, когда она воспитывала меня со всей строгостью.

Я не хотел ей напоминать, что я рос на две семьи именно поэтому: мать тянулась, как могла, а Лика с дядей Борей во всём помогали. Мы были семьёй. Родными.

Для Софьи я пока никто. Жених и то фиктивный.

Скажи я ей, что у меня вполне серьёзные намерения, боюсь, убежит, замкнётся, даст от ворот поворот. А я только-только начал завоёвывать её доверие.

Очень сложно, между прочим, переупрямить такую девочку, как Соня Ковалевская. Она даже о себе ничего не рассказывает. Скрытничает. Не пускает дальше порога.

– Буду думать, – кивнул я серьёзно и подавил тяжёлый вздох.

На этом воспитательная беседа закончилась, нас позвали за стол. Тётка снова целую «свадьбу» организовала в честь нашего приезда. Вряд ли они на выходных без нас подобные скатерти-самобранки стелют.

– Костя, – взяла меня за руку Соня за столом, – прости, пожалуйста. Лика огорчается, я её понимаю. Она за садик договорилась по твоей просьбе, а мы не можем. Я это очень ценю, правда. Но мы не можем. И это не потому что я не хочу. Не могу.

Она говорила тихо и смотрела на меня виновато. Оправдывалась. Но главное – за руку держала, и только от этого невинного прикосновения, на которое она решилась сама, у меня сносило крышу, взрывало предохранители. Я почти не соображал, что она говорит. Слышать слышал, а мозг отказывался напрочь воспринимать и правильно реагировать на информацию. Кажется, мозг стремительно скатился в другую точку моего тела. Туда, где, увы, есть только одна извилина, и думает она об одном – примитивно-вожделенном. Как хорошо, что я сижу.

– Не переживай и не огорчайся, – мужественно собрал я в кулак все свои мыслительные ресурсы и постарался ответить спокойно, ничем не выдать себя. – Урегулируем. Она огорчается, что Вова на пятидневке, а не тому, что с людьми договорилась и теперь ей неудобно. Всё ей нормально и удобно.

Соня вздыхает и отводит глаза. Я её не успокоил. Руку мою она отпускает. Какая жалость.

Позже она ещё раз оправдывается перед Ликой. Та качает головой. Видимо, говорит приблизительно то же самое, что и я.

К счастью, буря с детским садом всё же была недолговечной. Все успокоились, больше об этом не вспоминали, хоть, я уверен, Лика и Софья всё равно об этом думали.

Это был замечательный выходной. Очень тихий и домашний день. Я вдруг ещё раз для себя понял: мне нравится. Беготня детворы, что устроили прятки. Смех Аллы Драконовой, что за неделю похорошела и словно изменилась. Беременность ей невероятно шла. Красивая, светится от счастья.

А я наконец-то примирился с существованием её мужа. Окончательно и бесповоротно. Кажется, он был прав: стоило мне найти ту самую девушку, что заняла все мои помыслы, как всё остальное отошло на очень дальний план.

Я больше не переживал за Аллу. За ней есть кому переживать, заботиться, лелеять. Более того: Арк делал Аллу невероятно счастливой, и поэтому душа моя наконец-то это поняла и приняла.

Лика тоже была на своём месте. Всё постепенно налаживалось и выстраивалось в нужные позиции. Только я всего этого до сегодня не замечал, что ли. А сейчас понимал, видел, осознавал и успокаивался.

У меня было над чем ломать голову и о ком заботиться. И если бы Софья видела во мне хотя бы союзника на первоначальном этапе, я бы этим удовлетворился. Для начала, естественно. С этой очень веской оговоркой. Потому что останавливаться я не собирался.

К счастью, я на тот момент и не догадывался, какие мысли бродят в голове моей любимой тётушки. Хотя, наверное, мог бы насторожиться, когда уловил её задумчивый взгляд и немногословную односложность.

Может, это заставило бы меня принять меры, но вряд ли бы любые мои ухищрения смогли изменить ход истории, которую Лика вознамерилась изменить сама. Как настоящий лидер. Как воин, что сражается в одиночку и обязательно побеждает

Софья

С понедельника жизнь пошла по накатанной колее. Вовку – в садик на пятидневку. Лекции и практические занятия в институте, работа по ночам.

Приближалась зима, а с нею – зимняя сессия. Город постепенно преображался в предчувствии самого домашнего и не по-зимнему тёплого праздника. Правда, в последнее время Новый год приобрёл некую горчинку: мы отмечали его с Вовкой, а это не то же самое, когда у нас была семья.

– Я соскучилась, – звонила мама, – давайте хоть встретимся на нейтральной территории, – предлагала она, но я не находила ни времени, ни сил. А ещё боялась. Боялась вездесущего Дениса, который очень зорко пас мать и пресекал всяческие поползновения «на сторону». Он запрещал ей с нами видеться.

Правда, мама всё равно тайком приходила к Вовке в садик. Этого ей никто запретить не мог. А со мной она практически не пересекалась, разве что изредка подкарауливала меня возле института.

Теперь, когда она осталась почти безработной, делать это было легче. Но я всё же не хотела, чтобы ей перепадало.

– Ты всегда можешь уйти от него, – сказала ей в нашу последнюю встречу. Я ей об этом постоянно твердила, но она лишь смотрела на меня испуганно и качала головой.

Я не могла на неё влиять. И спасать – тоже. Хотя бы потому, что на мне лежала ответственность за брата. А вешать на шею ещё и её проблемы, я не имела ни сил, ни желания, особенно, когда она сама не стремилась вырваться из того болота, куда ступила добровольно.

Я часто думала над этим. Нередко корила себя за бездушность. Но здравый смысл и практичность всегда во мне были сильны. И уж если правильно расставлять акценты, то маленький Вовка куда больше нуждался во мне, чем взрослая женщина, которая при желании сама бы могла за себя постоять. Так я считала.

Я не могла её винить в полной мере. Не потому что она моя мать, нет. Просто от кошмара по имени Денис нас спасла именно она. Как смогла. Защитила по-своему, за что я ей благодарна. И за то, что со мной не случилось самого страшного, – в том числе.

Сложно это – судить людей, наблюдая за маленькими трагедиями в чужой семье со стороны. Ещё труднее – правильно понять, какой малой кровью всё обошлось. Лично я считала, что от нашего персонального ада, который мог бы быть страшнее и уродливее, нам с Вовкой удалось убежать только благодаря матери. Может, поэтому я не могла и не хотела её осуждать. Она и так сама себя наказала.