Ты моё дыхание - Ева Ночь

Я всё испортил, ревнивый дурак.

Софья

Я и сама не поняла, почему разревелась. На нервах, наверное. Никак не могла себя переломить. Костя так и стоял перед глазами – опасный и сильный. Умом я понимала: он не тронет меня, но инстинкты и горький опыт над разумом взяли верх.

Наверное, я как испорченная кукла: никогда не получу шанс на лучшую жизнь. Не смогу найти человека, которого бояться не буду. Надо бы эту глупую затею бросить, жить одиноко, растить Вовку и перестать терзаться. Таких, как я, вряд ли исправишь.

С Костей мы до конца смены больше не пересекались. Наверное, сделай он попытку поговорить со мной или выяснить отношения, убежала бы от него сломя голову и не разбирая дороги.

Но он ко мне не приближался. Работал. Да и мне особо некогда было задумываться и терзаться. Но когда постепенно поток посетителей схлынул и до конца смены осталось совсем немного, мысли в мою несчастную голову вернулись назад. Тараканистые, с сомнениями и терзаниями.

Нам с Костей домой вместе ехать. Будет здорово, если я начну от него шарахаться.

– Заканчивай, Сонь, – сказал он буднично, будто и не было той сцены в подсобке. И, если хорошо разобраться, то он ничего не сделал предосудительного. Или не успел. А может, и не собирался. Но вид у него был угрожающий – я помню. И эта скрытая агрессия покоя мне не давала.

В машину я села спокойно, а потом меня затрясло.

Нет, я Костю не боялась. Он такой же, как всегда. Я просто ещё раз прокрутила все «за» и «против» и поняла, что не могу. Ничего не могу. И роль фальшивой невесты – ложь. Да и какая из меня девушка господина Громова? Так, даже на слабую «троечку» не тяну ни по каким параметрам.

– Сонь, – он потянулся ко мне, наверное, чтобы успокоить, но я только головой замотала и отодвинулась, вжалась в дверцу машины, не желая, чтобы он прикасался ко мне.

Не нужно. Я испорченная. А таким, как он, нужна настоящая нормальная девушка без прошлого, без чужого ребёнка, без излома, что корёжил меня изнутри.

– Я передумала, – говорю, обнимая себя за плечи. – Ты хороший, Костя, добрый. Но лучше не морочить никому голову. Лика этого не заслужила. Я запутываюсь сильнее и сильнее, начинаю привыкать и на что-то надеяться. Становлюсь слабой, и однажды, когда мне очень нужно будет быть сильной, я не сумею. Сломаюсь или допущу ошибку.

– Соня, – перебивает меня Громов, но я не даю ему себя остановить.

– Я не хочу ничего объяснять. Да и не нужно. Я что-нибудь придумаю. Найду другую работу. Завтра же начну искать приемлемое жильё. Я слишком многое себе позволила в последнее время. Недопустимо много.

– Давай ты успокоишься, Софья, – Костя выговаривает слова спокойно, без эмоций. Лишних движений не делает.

Его голос действует на меня странно: он будто гипнотизирует меня. Легче не становится, но за истерику почти стыдно.

Я повела себя глупо, наверное, но сдержать эмоции не смогла. Всё же иногда надо свои страхи проговаривать вслух, иначе можно и с ума сойти, и напридумывать лишние поводы для неуверенности и комплексов, которых у меня и так выше крыши.

– Я виноват. Признаю. Скажем так: к Полозову не питаю тёплых чувств. Однажды из-за его бурной деятельности Алла Жалейкина, которая теперь Драконова, лишилась работы. Я бы не хотел, чтобы и тебя он подставил. Не могу знать, что у него в голове и почему именно ты ему приглянулась. Меня это настораживает. И всё, что я сделал, продиктовано лучшими побуждениями. Я хотел тебя защитить. Не дать втянуть в ситуацию, которая может чем-то тебя задеть.

– Паша хороший, – не знаю, почему я упрямлюсь.

Костины слова, прямо скажем, немного опустили с небес на землю. Я бы не подумала, что Павел способен на подлость, но не верить Косте оснований нет. Он же знает, что я могу в любой момент расспросить Аллу о её работе в «Лагуне», узнать правду.

– Пожалуйста, Сонь, давай если не забудем этот момент, то хотя бы успокоимся. Ну куда ты пойдёшь с Вовкой? Лика ж мне голову одним ударом отшибёт. Неужели тебе меня не жалко? Ни капельки? Полозова жаль, а меня нет?

Я вроде понимаю, что он пытается пошутить, но то, как он смотрит на меня, лишает желания спорить. Он… не играет – вот что я понимаю. Вроде бы сглаживает углы, а лицо такое… будто он и впрямь боится меня потерять.

Сумасшедший коктейль чувств будит внутри.

– Не бросай меня, Сонь, – просит он.

Не клянчит, не юморит, не ноет. Такое мог бы сказать слабак. Кто-то вроде Паши. Слишком мягкий и ранимый. Тот, кому очень трудно уживаться в этом мире. Но Громов?.. Я уже ничего не понимала.

Почему-то захотелось погладить его по голове. Успокоить. Я одёрнула себя. Совсем с ума сошла. Если он манипулирует сейчас мною, то очень искусно. А я поддаюсь его несомненному очарованию, какой-то мощной харизме, что успокаивает и одновременно будоражит меня.

В голове крутится вопрос: «Зачем я тебе?», но я ещё бо́льшая трусиха, чем сама о себе думала. Я не могу его произнести вслух. Точно так же, как не могу отказаться от Кости, что сидит и ждёт моего ответа.

Хорошо было разговаривать с собственными тараканами. Хуже – понять, что не хочу уходить из Ликиной квартиры, нет желания снова скитаться, искать работу и выживать. Громову хочется верить. Нырнуть с головой в его заботу. Позволить ему помогать. Простить его выходку с Пашей.

Я сокрушённо вздыхаю. Это поражение. Я сдалась, не начав толком сопротивляться.

– Поехали домой, – говорю, наконец-то отрываясь от его гипнотического взгляда, и Костя заводит машину.

Мы не разговариваем. Каждый думает о своём.

– Я провожу, – говорит он, как только мы останавливаемся у подъезда. И мне бы возмутиться. Поиграть в гордую неприступную крепость. А я позволяю ему подняться на этаж.

– Спокойной ночи, – произношу, вставляя ключ в замок.

– А чашечку кофе? – наглеет Громов и смотрит на меня печальным взглядом ослика Иа.

Смех вырывается из меня почти так же, как слёзы, когда он меня напугал, и я вдруг думаю, что не могу просчитать этого мужчину. Он способен и напугать, и снять напряжение, и рассмешить, и успокоить. Как в нём всё это уживается – ума не приложу.

– Спать пора, Костя, – качаю головой, – ну какой кофе под утро?

– Крепкий и чёрный, – уверенно поворачивает он ключ в двери и распахивает её передо мной.

Вообще-то это кошмар кошмарный – впускать мужчину в пустую квартиру, где даже Вовки нет, но в тот миг я об этом не думаю. Захожу сама и впускаю его. Наверное, всё же страх во мне не такой сильный, как казалось, если я вместо того, чтобы паниковать, иду на кухню и ставлю на газ чайник.

Костя