Счастье рядом - Аннэ Фрейтаг

Его глаза бегают туда-сюда, как будто хотят спросить о чем-то у моих. Оскар протягивает руку, и подушечки его пальцев нежно гладят мои щеки, опускаются к шее, и от этих прикосновений у меня все сжимается. В конце концов он кивает. И, увидев этот кивок, я выдыхаю с облегчением.

Мы трясемся еще пару метров до машины, а затем останавливаемся.

– Вот и приехали, Креветка.

Оскар протягивает мне руку. Сказочная карета Золушки была из тыквы, моя же была скрипящей тележкой. У Золушки был принц, а у меня целый Оскар.

– Я хочу сфотографироваться.

– Имеешь в виду, с тележкой? – Я киваю. – Это самое простое задание для меня, – говорит он и принимает такую позу, будто толкает меня, при этом смотрит мне прямо в глаза. Громко смеясь, я нажимаю на кнопку, и мне не нужно смотреть на фотографию, чтобы понять, как сильно она мне понравится.

Я сажусь в машину, и, хотя большую часть дня Оскар катал меня, мои ноги невыносимо устали. Они радуются мягкому сиденью. Оскар что-то ищет в телефоне, затем сует его мне в руку.

– Вот, – говорит он. – Это песня, про которую я тебе говорил.

– Твое мгновение на крыше?

– Мое мгновение на крыше.

Вступают гитары, и я смотрю, как Оскар откатывает нашу тележку на газон. Я чувствую себя уставшей от долгого дня, но воспоминания о нем не отпускают меня. Закрываю глаза и снова оказываюсь на крыше собора вместе с Оскаром, всего на расстоянии вытянутой руки от безоблачного неба. Музыка накладывается на фильм в моей голове. Мы на Соборной площади, окруженные голубями. Сотни крыльев на фоне темной синевы. Потом я слышу свои слова. Эти три слова, с помощью которых невозможно выразить то, что я к нему чувствую.

Оскар садится в машину, и я открываю глаза. И, совсем не задумываясь, наклоняюсь к нему. Я чувствую его свежий запах, чувствую его тепло и колючую щетину под моими ладонями. И я дотрагиваюсь губами до его рта. Я чувствую его дыхание на лице и как быстро бьется мое сердце. Мой язык раскрывает его губы, а затем Оскар прижимает меня к себе и перенимает инициативу.

Я потеряла ориентир. Его и чувство времени. Мои губы пульсируют, а тело становится пластилином в его руках. Звуки поцелуев перемешиваются со звуками нашего дыхания и музыки, тихо играющей на заднем плане. У меня дикая жажда, но я не хочу останавливаться. Я не могу остановиться. Лучше я вообще не буду никогда пить. Я в плену его губ, как добыча в сети. Руки Оскара тонут в моих волосах, но внезапно он отодвигает меня от себя.

– Креветка… – говорит он хриплым голосом.

Я открываю глаза.

– Что?

Он снова целует меня. Он засасывает мою нижнюю губу, и мои глаза закрываются.

– Нам нужно проехать еще немного сегодня, – шепчет он, и его теплые руки скользят по моему лицу. – Нам нужно ехать.

– Я не хочу ехать.

– Я тоже. – Он целует меня еще раз. – Но нам нужно.

Мы едем по совершенно пустому автобану в ночи. Полумесяц ярким и холодным светом сияет на безоблачном небе, но воздух еще теплый. Мои губы распухли, а в глазах сухость.

Я чувствую запах Оскара рядом, чувствую его руку, которая крепко сцеплена с моей в замок, а уличные огни постоянно светят в лицо. Я чувствую, как он бодр, и задаюсь вопросом, как ему это удается после такого насыщенного дня, потому что я медленно отключаюсь.

– Спокойной ночи, Креветка, – шепчет Оскар, и я слышу, что он улыбается.

Я хочу ответить ему, но не могу даже пошевелиться. Такое ощущение, что мое тело уже спит. Как будто я лежу на границе реальности и сна. Словно парю. Оскар отпускает мою руку, делает музыку погромче, а затем снова берет ее. Я слышу, как Birdy поет что-то о крыльях, и чувствую, как сон побеждает меня. «Я люблю Милан», – думаю я, а затем все затихает, и я отправляюсь к Оскару, который уже ждет меня во сне.

Я сонно щурюсь одним глазом, но вокруг так светло, поэтому сразу же его закрываю. Когда я переползла с переднего сиденья назад? Пытаюсь вспомнить, но напрасно. Последнее воспоминание – это Оскар, желающий мне спокойной ночи. Тогда я еще сидела рядом с ним. Я поднимаюсь, рукой прикрывая глаза, а затем открываю их и осматриваюсь. На мне вчерашняя одежда. Ткань прилипает к коже, а волосы прядями лежат на лице. Да, вчера я сильно устала.

– Оскар? – кряхчу я и смотрю на место рядом с собой.

Но Оскара там нет. Там только две подушки и его свернутый спальный мешок. Где же он? Я ищу его взглядом, но вижу только запотевшие окна. Они немного приоткрыты, как их открывают для собаки, оставляя ее в машине, если нужно быстро куда-то забежать. Но этим не освежить застоявшийся воздух. Боже, эта жара убьет меня. Я пытаюсь нащупать пальцами ручку, наконец-то нахожу ее и выползаю из душной тюрьмы.

Я хочу перелезть на переднее сиденье, но вдруг слышу, как открывается дверь багажника и оборачиваюсь.

– Креветка, – говорит Оскар и садится на корточки. – Ты проснулась. – Он улыбается, и эта улыбка для меня как прохладный бриз. Странно. Вчера я была ревнивой, а сегодня уже зависимой. – Я раздобыл нам еду.

Подползаю ближе к нему и кислороду.

– Что же там? – спрашиваю я сонным голосом и с любопытством заглядываю в бумажный пакет.

– Шоколадные рогалики. – Я сажусь рядом с ним, и мой желудок одобряюще урчит. Оскар достает мне бумажный стаканчик.

– Кофе? – спрашиваю я.

– Фраппе, – отвечает он, улыбаясь. – При такой жаре я не стал бы предлагать тебе капучино.

Он протягивает мне рогалик. Он еще теплый, и с каждым укусом крошки сыплются мне на платье. Наслаждаясь жидким шоколадом, я на секунду закрываю глаза.

– М-м-м, – мычу я с набитым ртом. – Так вкусно!

Оскар кивает, смеясь.

– Ага.

Мы сидим рядом друг с другом и смотрим на многочисленные машины и грузовики, проносящиеся мимо нас. Вчера автобан был абсолютно пустым, сейчас же он забит машинами. Кто-то едет на работу, кто-то в отпуск, куда ни посмотри, везде люди. Я большим глотком отпиваю свой фраппе, и смесь горького вкуса кофе и воздушного теста с молочным шоколадом подобна стихотворению Гёте, только не для ушей, а для нёба.

– Ты хорошо спала?

– Я так крепко спала, что ничего не помню, – говорю я, качая головой. – Даже как оказалась в багажнике.

– Я тебя отнес.

– Отнес? – спрашиваю я, и мне вдруг захотелось, чтобы в тот момент я только притворялась, что крепко сплю.

– Ты и вправду была в отключке.

– Очевидно, – бормочу я. – Это объясняет и тот факт, что я не переоделась.