Счастье рядом - Аннэ Фрейтаг

– No, no, no!

– Но…

Она встает, нежно кладет свою руку мне на плечо и качает головой. И все, что я могу сделать, – улыбнуться.

– Окей, – говорю я. – One Coke, please[11].

Она кивает.

– Va bene[12].

Я сижу под маленьким зонтиком с ледяной колой и роюсь в сумке, пытаясь отыскать телефон. Достаю немного смятый конверт и снова убираю его, а затем наконец-то нахожу телефон и набираю короткое сообщение маме. Я пишу ей, что мы хорошо доехали до Милана, и упускаю тот факт, что мне сейчас ужасно плохо. Я отправляю сообщение, потом достаю карандаш, бумажку и пишу большими буквами GRAZIE MARIA. Я украшаю ее имя парой цветочков. И ровно в тот момент, когда я задумываюсь, не слишком ли это глупо, слышу грохот и поворачиваюсь. Вот и он.

Оскар подходит ко мне с наглой ухмылкой. Он толкает перед собой большую продуктовую тележку.

– Ваша карета, мисс, – говорит он с такой улыбкой, которая всегда выбивает меня из колеи, и делает поклон.

– Что? – смеясь, спрашиваю я.

– Меня зовут Оскар, и сегодня я буду вашим водителем, – отвечает он официальным тоном. – Если вы утолили жажду, можете садиться.

– Не стоит, – говорю я, качая головой. – Мне уже намного лучше.

– Вы не имеете ни малейшего понятия, каких усилий мне стоило достать для вас эту карету, мисс, – он садится ко мне за стол и кладет свою руку на мою. – Моя гордость и честь будут задеты, если вы откажетесь от моих услуг. – Его прикосновение заставляет меня сглотнуть. – Пожалуйста.

Мой взгляд падает на тележку.

– Это та, мимо которой мы проходили?

– Именно она.

– Хорошо, – ухмыляюсь я и пододвигаю ему стакан.

– Нет, Тесс, лучше ты пей.

– Вам понадобятся силы, мой благородный рыцарь.

– Креветка…

– Я настаиваю.

– Ну, если так. – Он допивает последний глоток колы, затем встает и показывает на тележку. – Прошу.

Я кладу пять евро и записку под пустой стакан, затем беру Оскара за руку и забираюсь в тележку.

– Спасибо, – говорю я, подняв на него взгляд.

Он наклоняется и целует меня в лоб.

– Не за что.

Мария выходит из кафе и, когда видит нас, восторженно хлопает в ладоши и улыбается. Растроганно, по-матерински, с пониманием. Да, улыбка тоже интернациональна. Я поднимаю руку, чтобы попрощаться, и она поднимает свою. Затем мы с грохотом выкатываемся в центр Милана. Мой водитель и я.

Оскар катит меня вниз по длинному пассажу галереи Виктора Эммануила II. Мы молчим, уставившись наверх. Я чувствую на себе осуждающие взгляды, прохожие таращатся на нас, и для меня остается загадкой, как они нас вообще замечают. Как это возможно, находясь в таком месте – шедевре архитектуры, – обращать внимание на нас?

В середине под огромным куполом Оскар останавливается. Солнце светит сквозь стеклянную верхушку, она так далеко, что кажется крохотным осколком, через который внутрь проникает синева неба. Массивные опоры протягиваются над нашими головами как гигантская сеть. Я перевожу взгляд на Оскара, который стоит рядом со мной и благоговейно смотрит наверх. Наши взгляды встречаются.

– Безумие, не так ли? – говорит он и опирается локтем на тележку.

– Как в облаках, – шепотом говорю я.

Он смотрит на меня и улыбается. Но это тяжелая, меланхоличная улыбка.

– Оскар? – я кладу свою руку на его плечо. – Что с тобой?

Он сглатывает и снимает рюкзак.

– Тебе что-нибудь нужно? – спрашиваю я.

Его выражение лица такое грустное, что мне больно смотреть на него. Он достает маленького зайца из карманчика, поднимает его вверх и делает фото. Маленький зайчик на фоне необъятного купола, и его светло-серый мех окутан ясной синевой неба. Оскар смотрит на экран, а затем протягивает его мне.

– Каждый раз, когда бываю там, где Элис никогда не была, я делаю фотографию для нее. – Он глубоко вздыхает и улыбается. – Я нахожу самое красивое место и фотографирую там ее зайца. Чтобы никогда не забывать о ней.

Я не знаю, что ответить на это. Во рту пересохло, а в горле стоит ком. Оскар быстро моргает и снова сглатывает.

– Уверена, ей хорошо, где бы она ни была, – и, пока я говорю это, в моей голове возникает мысль, будет ли он делать так же для меня, когда меня не станет, но сразу же прогоняю эту мысль.

– Ты правда так думаешь?

Я делаю вдох и киваю.

– Мне приходится так думать.

Он дает мне маленького зайца, и я беру его.

– Улыбочку, – тихо говорит Оскар, и я улыбаюсь, но мой подбородок дрожит. Он делает фото.

Мои пальцы скользят по мягкому меху. Пол, купол, лицо Оскара, все плывет перед глазами. Я не знаю, почему плачу. Может быть, потому что он раскрыл мне свою тайну. Или потому что сестра Оскара умерла, и я скоро последую за ней. Не знаю, что это за слезы, грусти или радости. Я думаю, и то, и другое.

Я протягиваю Оскару зайца, и он убирает его назад в рюкзак. Вокруг нас суматоха. Люди как статисты в массовой сцене, пробегают мимо нас, торопятся, уставившись вперед. Они не замечают ни нас, ни купол, ни прекрасную плитку. Мы живем моментом, а они упускают его. Раньше я тоже так поступала…

– Мы можем идти? – спрашивает Оскар охрипшим голосом.

– Конечно.

Его глаза отвечают мне улыбкой, а затем он разворачивает тележку, и мы катимся навстречу солнцу.

Собор перед нами словно крепость, а его маленькие башенки выглядят как острые зубы, которые вонзаются в синее небо. Оскар катит меня по площади, и я делаю вид, что смотрю ввысь, хотя на самом деле разглядываю лишь его. Он выглядит задумчиво, но уже менее грустно. Мне кажется, он давно не говорил о своей сестре.

– Хочешь на соборную террасу? – спрашивает Оскар и склоняет надо мной голову.

– Обязательно, – вырывается из меня, но затем я еще раз смотрю на собор и представляю, как буду забираться по ступенькам. – Оскар?

Он смотрит на меня.

– М-м?

– Это, наверное, не самая лучшая идея.

– Почему?

– Я не уверена, что смогу осилить лестницу, – шепотом говорю я.

Он подходит ближе и наклоняется к моему уху.