Счастье рядом - Аннэ Фрейтаг

– Знаешь, Оскар, самое страшное не то, что ты меня не хотел. Это меня обидело, но это было не главное. – Я облизываю губы. – Намного страшнее было то, что я понимала, что она нравится тебе больше… Я имею в виду, ее тело было намного прек…

– Это не имеет значения, – перебивает он меня.

– Для меня имеет. – Я смотрю на подол платья. – Мне понадобилось столько мужества, чтобы раздеться перед тобой, но ты… – единственная слеза скатывается с ресниц, – ты не хотел меня.

– Посмотри на меня, Тесс. – Я хочу посмотреть на него, но не могу. – Давай, Креветка, ну посмотри, пожалуйста.

Я закрываю на время глаза, а потом смотрю на него.

– Знаешь, что произошло бы на самом деле, если бы вчера ночью ты пришла ко мне в палатку?

Я качаю головой.

– Нет, что? – шепотом спрашиваю я.

– Мы бы переспали.

От этих слов холодные мурашки бегут по моей спине.

– Но есть одна причина, почему ты не пришла. – В моих глазах скапливаются слезы и стекают по щекам. – И это нормально, – шепчет он мягким голосом и вытирает мои слезы. – Все в полном порядке.

Слова комом встают у меня в горле. Слова о том, как я хочу его, и о том, что я не считаю это нормальным.

– Ты должна знать одно. – Он обхватывает мое лицо своими теплыми ладонями. – Я хочу тебя. – Крупные слезы скатываются с моих ресниц. – Только тебя. – Во рту все пересохло. – И, если ты когда-нибудь разденешься передо мной, я обещаю, что поступлю не так, как этот идиот из твоего сна.

The Temper Trap наполняют машину музыкой, и у меня вдруг наступает чувство облегчения. В фильме это был бы замедленный момент. Наши взгляды и мои развевающиеся на ветру волосы. Над нами темно-синее небо и насыщенно-зеленая листва. Это было бы прекрасным фоном для обратного кадра. Но это не фильм. И время для таких кадров еще не наступило.

Я хочу наслаждаться моментом, но таблетки не действуют. Боль отражается на моем лице, и она медленно забирает у меня воздух. Я пытаюсь улыбаться Оскару, чтобы он ничего не заподозрил, но что-то в моих глазах выдает меня. Наверное, было бы лучше не ехать дальше. Но я хочу в Милан. Хочу чувствовать себя муравьем на огромной Соборной площади и смотреть, как куча маленьких башенок устремляется в темно-синее небо. Я хочу съесть целую пиццу и стаканчик клубничного мороженого. Хочу стоять под огромным куполом в галерее Виктора Эммануила II и смотреть наверх. В сверкающее поднебесье из стекла и металла. Но прежде всего я хочу держать Оскара за руку. Гулять с ним по улицам как влюбленная пара. Внезапная острая боль заставляет меня задержать дыхание. «Скоро станет лучше, скоро станет лучше», – думаю я и стискиваю зубы. Когда Оскар искоса смотрит на меня, я улыбаюсь, включаю музыку погромче и быстро закрываю глаза. Мои мысли танцуют под «Sweet Disposition»[7], и мне хочется, чтобы музыка заглушила эту колющую боль. Но ей это не под силу.

Милан чист и убран. Вокруг ни соринки, а бездомные кошки, наверное, спрятались в полуразрушенных руинах. В какой-то степени я представляла себе что-то более разрушенное и итальянское. Единственное, что не подходило сюда, – брошенная продуктовая тележка, которая подобно инсталляции лежала на газоне. А в остальном все красиво. Мы припарковались как можно ближе к центру, но и это оказалось далеко. Полуденный зной висит в душном воздухе, который совсем не подходит для моих легких. Этого небольшого количества кислорода недостаточно.

– Хочешь присесть? – спрашивает Оскар.

– Уже лучше, – отвечаю я, запыхавшись.

– Тесс.

Я хочу списать свое состояние на жару, но Оскар ни за что не поверит. Мое сердце отдает все силы, но в моем случае это совсем немного. Я пытаюсь не отставать от мира, но он крутится так быстро, что я не успеваю за ним. Он блестит и сверкает. Я ищу опору в виде руки Оскара, в то время как внутренности сводит судорогой, а руки начинают дрожать. Мое кровообращение на грани провала. И я уже жду, когда Оскар скажет, что нам нужно вернуться. И я имею в виду не в машину, а домой. Боязливо смотрю на него, пока он исследует местность.

– Отлично, – говорит он и обнимает меня. – Пойдем, – он аккуратно подталкивает меня к небольшому кафе, расположенному на невзрачной улице, мощенной камнем, и усаживает на стул. – Подожди здесь, – улыбается он. – Я скоро вернусь.

Я вопросительно смотрю на него, но мне не хватает воздуха, чтобы задать вопрос, поэтому просто киваю.

Невысокая пухлая женщина выходит из кафе и при виде меня разводит руками. Я не знаю, что она говорит, но то, как она это делает и как при этом на меня смотрит, сразу все разъясняет. Забота интернациональна. Эта мысль заставляет меня улыбнуться. Она снова исчезает внутри заведения и, немного погодя, снова выходит, держа в руках небольшой разнос. Мои попытки нормально дышать больше похожи на глухой хрип, я вся дрожу, а голова кипит, и я крепко держусь за стол, потому что держаться за стул невозможно. Женщина ставит рядом со мной эспрессо и большой стакан воды. С материнской заботой в карих глазах она кладет мне в руку много пакетиков с сахаром и показывает, что я должна высыпать их все в кофе. Когда я беру их, мои пальцы дрожат. Пока высыпаю содержимое пакетиков в эспрессо, женщина снова удаляется в кафе. Я размешиваю кофе, понимая, что в чашке больше сахара, чем кофе, но в данный момент мне без разницы. Делаю большой глоток, и во мне все сжимается. Мурашки пробегают по коже, и горькое послевкусие смешивается со сладостью, лежащей на моем языке.

Когда я снова открываю глаза, то вижу, что над моей головой раскрыт небольшой голубой зонт. Я благодарю женщину взглядом. За кофе, за тень и за то, что она рядом. За то, что она не оставляет меня одну. Она, улыбаясь, протягивает мне влажную тканевую салфетку, и в этот момент я вспоминаю о маме. Я промакиваю салфеткой лоб и щеки, и холодная вода тушит огонь, которым горит моя кожа.

– Acquа[8], – говорит женщина и протягивает мне стакан воды. – Acquа.

Я приподнимаюсь и пью, и с каждым глотком мне становится лучше. Боль постепенно отступает.

– Grazie[9], – запыхавшись, шепчу я. Она садится напротив меня и машет рукой в знак отказа.

– Come ti chiami?[10] – Я, не понимая, машу головой. – Yore naime?

– Что?

Она начинает смеяться и хлопать себя по груди.

– Мария.

– А, – киваю я. – Тесса.

Я достаю кошелек из сумки, но она машет руками.