Человек из Оркестра - Галина Муратова

И на это действие она ходила всегда одна. Чтобы не было рядом никаких оборванцев, которые посмели бы отвлечь ее от этого созерцания красоты.

В театре Няма легко нашла свое место и облегченно вздохнула. По обе стороны от нее сидели седоватые пары. Семейные, остепенившиеся и знающие, где и зачем они сейчас.

«Здесь мешать не будут, это точно», — обрадовалась Няма.

И, действительно, балет прошел без помех. Все было достойно, да и кому по силам испортить музыку такого уровня.

Няма сидела терпеливо, только закрывала глаза на появлении Мышиного короля. Уж больно тяжел и мерзок был его костюм.

Всё, занавес закрылся. И Няма, как и весь зал, овацировали громко и сильно.

У Нямы замерло сердце. Вот, сейчас занавес раздвинется, и они выйдут в бесшумном своем поклоне. И будут кланяться ей и аплодисментам. И, чем громче, тем дольше будет их выход. Эти минуты, когда, казалось, хлопанье сдует легких балерин со сцены, Няма всегда ревела. Она не знала, почему, но слезы текли у нее по щеке, унося с собой тушь с ресниц, и все уныния будней Няминой жизни. Ей не хотелось к ним на сцену, она была там, только никто этого не знал, никто не видел. Няма плакала и плакала. Седовласая пара даже обратила на неё внимание. Заглянула в заплаканное лицо старушка.

А Няма, не глядя на нее, жестом руки дала отставку ее вниманию.

Только бы сила оваций жила подольше. Но это был предпраздничный час. Все спешили ко встрече очередного года. И поэтому овационное оформление было короче, чем обычно. Все побежали за своими шубами. А Няма не спешила. Она вытирала мокрое свое лицо и, не спеша, двигалась к выходу.

Чудо праздника для нее кончилось только что. И, чувствуя себя слегка обманутой краткостью аплодисментов, она натянула на себя старое свое черное пальто, вздернула капюшон, укрылась им и пошла домой быстрым шагом, и опустив голову. Стараясь быть незаметной, чтобы ни один из оборванцев не посмел пристать к ней.

Оборванцы, наверное, это чувствовали и решительно обходили темную ее фигурку.

Войдя в свой двор, она вздрогнула. Мальчишки вовсю запускали петарды. Стараясь не рассеивать свои драгоценные впечатления, она — бегом, без лифта, домчалась к себе на седьмой этаж.

Открыла дверь, шагнула в освещенную одиноким бра прихожую, плюхнулась на пуфик. Слегка отдышалась. А через открытую форточку было слышно различные новогодние звуки. Запускали даже какой-то самодеятельный фейерверк.

Няма разделась, прошла на кухню и подумала, что пора копить на билет. И еще она вспомнила, что раньше весны ей это не удастся. Она признавала только первые ряды в партере. И себе в этом не отказывала.

Улыбнувшись, Няма зажгла на ёлке гирлянду, включила компьютер, телевизор.

И дальше — как всегда.

Ландышевая тетрадь,

29 марта 2021

Смыслы

Её как-то вдруг стал угнетать возраст. И не то, чтобы ей было много лет — так, едва за сорок. Но она чувствовала, как ретиво время ведет себя, непослушным сорванцом оставляя ее в унынии и хандре, в незнании как опять впасть в радостную пору братания и дружбы с этим временем, когда оно обманывало и сулило вечную дружбу и нерасставание. А теперь — предательски улепетывая, взявши за ручку очередной глупый и доверчивый молодняк, а её оставив небрежно и неожиданно на маленькой типовой кухоньке со старыми, давно не чищенными кастрюлями.

Она сидела на своей кухне без раздражения, любила в ней крошечность и уютность. Но что-то стало настораживать — своей конечностью, точечностью своей конечной.

Она сладко курила свою очередную сигарету, допивала крепкий настоящий чай из прозрачного стекла чашки. В которой пронзительно золотился чай, который по цвету был так совершенен, что его было жаль пить.

Она сделала маленький глоточек и, чтобы избежать этих банальных рассуждений о времени и о себе, решила намыть окна и плиту. Чтобы казалось белее и светлее. Но почему-то желание это испуганно скрылось от четкой мысли, что крайне не хочется делать ни того, ни другого. Не видятся в этой суете никакие глубокие и нужные этой жизни смыслы.

А другие смыслы тоже не спешили на встречу к ней.

Ей вспомнился вдруг вчерашний ничейный дед. Он сидел на карнизе окна милого местного магазинчика.

Интеллигентного вида дед, в оправе золотой очки, черное пальто, но на ногах — домашние тапочки. Это-то в феврале. Он сидел, опершись на трость, и разговаривал о чем-то, горячо и убедительно кому-то говорил. Совершенно не осознавая, где он. И в нем не было видно никакой испуганности. Он был бодр и с интересом общался, сам с собой.

Мимо шли люди, иногда кто-то пытался выведать у деда, не потерялся ли он. Не надо ли помочь. Но дед от помощи отказывался, вернее — игнорировал любопытство прохожих. И они, с удовольствием и чувством облегчения, шли себе дальше.

Она тогда не стала домогаться у деда-потеряшки адрес его, а сразу пошла себе мимо, потому что почувствовала, как трогательно счастлив этот дед, от непонимания того, что он заблудился. Она почувствовала, как нет в нем никаких страхов, которые жили с ней постоянно, с тех пор, как любимое ее время разгильдяйства и молодости подло сбежало, оставив вопросы и страх за отсутствие ответов на них. Она прошла мимо деда, подумав только, что дед был совсем не прост, домашние тапки — и те были из дорогого магазина. Жил он явно где-то недалеко. И его чистый домашний вид обещал, что его наверняка уже ищут, и найдут обязательно.

Она почувствовала, увидя этого деда, что она уже в его времени, а не с теми девчушками-хохотушками, обогнавшими её, спешившим по своим, ей недоступным, делам.

Почему она вспомнила об этом чужом старике — она не знает, но почему-то она отодвинула от себя чашку с холодным чаем и стала думать о том скандале, который закатил ей утром сын. Без видных причин. Она просто сама по себе была помехой какому-то его замыслу. Чем-то мешала, скорее всего — своим постоянным присутствием. Она почти не выходила из дома никуда, ни с кем. А главное — незачем.

Взгляд ее упал на коробку спичек. Она улыбнулась — какая-то необъяснимая страсть обнаружилась у нее к каминным спичкам. Когда-то давно она увидела эти чудные спички в одном доме с камином. Дом был роскошный, и оказалась она там совсем случайно и некстати. И тогда она увидела этот большой коробок со спичками. Он лежал