Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной - Бенджамин Алире Саэнс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я принял душ и посмотрел на часы: времени до работы оставалось навалом. Вскоре я оказался у комода в гостевой спальне и взял конверт, на котором значилось: «Бернардо». Как же мне хотелось разорвать его и заглянуть внутрь. Быть может, открой я этот конверт – я открыл бы нечто новое о своей жизни.
Но я просто не смог. И кинул его обратно в ящик.
Весь оставшийся день я думал о брате, хотя даже не помнил, как он выглядит. На работе я постоянно путал заказы. Администратор попросил меня быть повнимательнее.
– Я тебе не за красивые глаза плачу.
Я хотел выругаться в ответ, но сдержался.
После работы я заехал к Данте.
– Хочешь напиться? – предложил я.
Он внимательно на меня посмотрел.
– Давай.
К счастью, ему хватило деликатности не спрашивать, что стряслось.
Вернувшись домой, я залез под душ и смыл с кожи запах жареной картошки и луковых колец. Папа читал. В доме было до странного тихо.
– А где мама?
– Она вместе с твоими сестрами поехала в Тусон, навестить тетю Офелию.
– Ах да, совсем забыл.
– Так что сегодня мы вдвоем.
Я кивнул:
– Будет весело. – Говорил я без сарказма, но вышло наоборот.
Я чувствовал на себе пристальный взгляд отца.
– Что-то не так, Ари? – спросил он.
– Нет. Пойду погуляю. Хотим покататься с Данте.
Он кивнул, продолжая меня разглядывать.
– Ты какой-то не такой, Ари.
– Не такой?
– Злой.
Будь я храбрее, я бы сказал ему: «Злой? Интересно, на что же мне злиться? Знаешь что, пап? Мне плевать, что ты не рассказываешь мне про Вьетнам. Хоть я и знаю, что ты до сих пор на войне, мне все равно – можешь о ней не рассказывать. Но меня бесит, что ты не говоришь со мной о брате. Черт возьми, пап, это молчание невыносимо».
Я представил, как он отвечает: «Молчание спасло меня, Ари, неужели ты не понимаешь? И откуда у тебя эта одержимость братом?»
И я парирую: «Одержимость, пап? Знаешь, чему я научился у вас с мамой? Я научился не разговаривать. Научился хоронить все глубоко внутри себя. И ненавижу вас за это».
– Ари?
Я чувствовал, что вот-вот расплачусь и что отец это заметил. А еще злился, что он видит всю ту грусть, которая живет внутри меня.
Он протянул ко мне руку.
– Ари…
– Не трогай меня. Просто не трогай.
Я не помню, как добрался до Данте. Помню лишь, как ждал его в пикапе у дома.
Его родители сидели на ступеньках крыльца. Они помахали мне. Я помахал им в ответ. Мгновение спустя они оказались возле машины, и я услышал голос мистера Кинтаны:
– Ари, ты плачешь…
– Да, бывает, – ответил я.
– Давай зайдем в дом, – позвала миссис Кинтана.
– Нет.
А потом появился Данте. Он улыбнулся мне. Затем маме с папой.
– Поехали, – сказал он.
Его родители не стали меня расспрашивать.
Я просто ехал. Я мог ехать бесконечно. Понятия не имею как, но я отыскал в пустыне свое любимое место. Как будто внутри меня был компас. Вот вам тайна Вселенной: иногда наши инстинкты сильнее разума.
Я вышел из машины и хлопнул дверью.
– Вот дерьмо! Я забыл пиво.
– Нам не нужно пиво, – прошептал Данте.
– Нам нужно пиво! Нам нужно долбаное пиво, Данте! – Я сам не понимал, почему кричу. И вскоре мои крики превратились в рыдания, и я рухнул в объятия Данте, и плакал, плакал… А он обнимал меня, не говоря ни слова.
Вот еще одна тайна Вселенной: иногда боль, как буря, появляется из ниоткуда. Самое безоблачное утро может закончиться ливнем. Закончиться громом и молниями.
Семь
Странно было жить без мамы.
Я не привык сам варить себе кофе.
Папа оставил мне записку:
Все хорошо?
Да, пап.
Тишину дома нарушил Ножкин лай – и мне сразу стало веселее. Так она звала меня на пробежку.
Тем утром мы с Ножкой бежали быстрее обычного. Я пытался ни о чем не думать, но получалось плохо. Я думал о папе, о брате, о Данте. Я всегда думал о Данте, всегда пытался его понять и задавался вопросом, почему мы дружим и почему это так важно для нас обоих. Я ненавидел думать о вещах и людях, представлявших собой загадки, которые я был не в силах разгадать. Я постарался переключиться и подумал о тете Офелии в Тусоне. Задумался, почему никогда ее не навещаю, несмотря на то что люблю. Она жила одна, и я мог бы к ней приезжать, но не делал этого. Иногда я ей звонил. С ней было на удивление приятно разговаривать. Я чувствовал, что она меня любит, и всегда гадал, как ей удается показать это по телефону.
Вытираясь полотенцем после душа, я увидел свое голое тело в зеркале. Я оглядел его. Как это странно – иметь тело. Я то и дело об этом размышлял. Очень странно. Я вспомнил, как тетя Офелия однажды сказала: «Наши тела прекрасны». Никогда прежде взрослые мне такого не говорили. И я задумался: почувствую ли я однажды, что и мое тело красиво? Тетя Офелия разгадала немало тайн нашей Вселенной. Ну а я не разгадал ни одной.
Я не мог разгадать даже тайну собственного тела.
Восемь
Перед работой я заехал в аптеку, в которой работал Данте. Наверное, я просто хотел убедиться, что он в самом деле устроился на работу. Когда я зашел, он стоял за прилавком и раскладывал на полке сигареты.
– Ты в обуви? – спросил я.
Он улыбнулся. Я уставился на его бейджик. «Данте К.».
– Я как раз о тебе вспоминал, – сказал он.
– Правда?
– Только что заходили две девчонки.
– Девчонки?
– Оказалось, они тебя знают, и мы разговорились.
Я сразу понял, о ком речь.
– Джина и Сьюзи, – сказал я.
– Ага. Они милые. И симпатичные. Из твоей школы.
– Да, милые и симпатичные. А еще кошмар какие назойливые.
– Они посмотрели на мой бейдж и переглянулись. А потом одна из них спросила, знаю ли я тебя. Я удивился, что она спросила меня об этом.
– И что ты им сказал?
– Сказал, что знаю. Что ты мой лучший друг.
– Так и сказал?
– Ну ты ведь и правда мой лучший друг.
– Они спрашивали что-нибудь еще?
– Да. Спросили, знаю ли я подробности об аварии, в которой ты сломал ноги.
– Поверить не могу. Просто не могу поверить!
– Что такое?
– Ты им рассказал?
– Конечно, рассказал.
– Рассказал?!
– Почему ты