Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной - Бенджамин Алире Саэнс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Воздержусь от ответа.
Небо озарила молния; прогремел гром, и в воздухе запахло дождем.
Мы с Данте молча вылезли из машины. Он подпалил косяк, сделал затяжку, подержал дым в легких, а потом наконец выдохнул. После, повторив все сначала, он передал косяк мне. Я последовал его примеру. Мне понравился запах травы, но она неприятно саднила в легких. Я изо всех сил старался не закашляться: если Данте не кашляет, то и я не буду. Так мы и сидели, передавая друг другу косяк, пока он не сгорел.
Я ощутил легкость во всем теле – почувствовал себя счастливым и беззаботным. Было странно и удивительно, и все вокруг казалось одновременно близким и далеким. Сидя на открытой дверце кузова, мы с Данте сначала пристально смотрели друг на друга, а потом вдруг так расхохотались, что не могли остановиться.
Вскоре ветер усилился. Гром гремел все ближе, молнии сверкали чаще, и вдруг хлынул ливень. Мы бросились в пикап, продолжая хохотать и не в силах остановиться.
– Это какое-то безумие! – выдохнул я. – Настоящее безумие.
– Безумие, – повторил Данте. – Безумие-безумие-безумие!
– Безумие… О боже.
Я хотел, чтобы мы смеялись вечно. Мы прислушивались к шуму. Господи, ливень был безумный – прямо как в день аварии.
– Давай выйдем, – предложил Данте. – Под дождь.
Я смотрел, как он снимает одежду: футболку, шорты, трусы. Все, кроме кроссовок. Это меня рассмешило.
– Ну что, – спросил он, берясь за рукоятку двери. – Готов?
– Постой, – сказал я, а потом снял футболку и все остальное. Все, кроме кроссовок.
Мы смотрели друг на друга и смеялись.
– Готов? – спросил я.
– Готов, – ответил он.
Мы выбежали под дождь. Боже, какими же холодными были капли.
– Капец! – закричал я.
– Капец! – подхватил Данте.
– Мы долбанутые.
– Ага! – смеялся Данте.
Дождь хлестал наши тела, а мы бегали голышом вокруг машины до тех пор, пока не выбились из сил и не стали задыхаться. Потом мы снова забрались в машину, смеясь и пытаясь отдышаться. Внезапно дождь закончился. Так бывает в пустыне: ливень начинается и кончается совершенно неожиданно.
Я открыл дверцу и вышел навстречу сырому ночному воздуху и порывистому ветру. Вытянул руки к небу. Закрыл глаза.
Данте встал рядом. Я чувствовал его дыхание.
Даже не знаю, что бы я сделал, если бы в тот миг он до меня дотронулся. Но он не стал.
– Умираю с голоду, – сказал он.
– Я тоже.
Мы оделись и поехали в город.
– Что будем есть? – спросил я.
– Менудо, – ответил он.
– Любишь менудо?
– Ага.
– Значит, ты настоящий мексиканец.
– А целоваться с парнями настоящие мексиканцы любят?
– Сомневаюсь, что любовь к парням – изобретение американцев.
– Наверное, ты прав.
– Ага, наверное. – Я покосился на него. Он терпеть не мог, когда я оказывался прав. – Как насчет «Тако у Чико»?[44]
– У них нет менудо.
– Тогда, может, пойдем в «Удачи!»[45] на Аламеде?
– Папа его обожает.
– И мой тоже.
– Они на боулинге, – сказал я.
– Они на боулинге.
И мы так захохотали, что мне пришлось свернуть на обочину.
До кафе мы добрались уже такими голодными, что заказали каждому по менудо и энчиладе[46].
– У меня красные глаза?
– Нет, – ответил я.
– Отлично. Тогда можем ехать по домам.
– Ага, – кивнул я.
– Поверить не могу, что мы это сделали.
– Я тоже.
– Но было весело, – сказал он.
– Боже, – выдохнул я. – Было просто невероятно.
Одиннадцать
Папа разбудил меня очень рано.
– Мы едем в Тусон, – сказал он.
Я сел в кровати и уставился на него.
– Я сделал кофе.
Ножка вышла за ним из спальни.
Я задумался, не злится ли он на меня, и гадал, зачем нам в Тусон. От резкого пробуждения чувствовал я себя вяло. Я натянул джинсы и поплелся на кухню. Папа вручил мне чашку кофе.
– Сколько знаю детей, никто не пьет кофе. Ты единственный.
Я попытался поболтать с ним, притвориться, что того воображаемого разговора не было вовсе. Конечно, папа о нем и не подозревал, но я-то знал.
А еще я знал, что в самом деле хотел ему это сказать, пускай и не сказал.
– Однажды дети во всем мире будут пить кофе, пап.
– Пойду-ка покурю, – сказал он.
Мы с Ножкой вышли за ним во двор.
– Как ваш боулинг? – спросил я, глядя, как он закуривает.
Он ухмыльнулся.
– Было весело. Хотя получалось у меня неважно. К счастью, у Сэма тоже.
– Тебе надо почаще выбираться из дома, – заметил я.
– Тебе тоже. – Он затянулся сигаретой. – Ночью звонила мама. Твою тетю хватил удар. Это серьезно. Она не выкарабкается.
Я вспомнил, как однажды гостил у нее все лето. Я был еще мальчиком, а она – уже женщиной. Доброй женщиной. Она так и не вышла замуж – но это, конечно, не имело значения. Она понимала мальчишек, умела смеяться и общалась с детьми так, что они ощущали себя центром Вселенной. Она жила вдали от остальной семьи, но я не знал почему, и никто мне этого не объяснил. Да я и сам никогда не спрашивал.
– Ари? Ты слушаешь?
Я кивнул.
– Иногда ты где-то витаешь…
– Да нет, я просто вспоминал. Вспоминал, как гостил у нее в детстве.
– Да, было дело. Ты не хотел возвращаться.
– Правда? Я этого не помню.
– Ты очень ее полюбил. – Папа улыбнулся.
– Возможно. Кажется, я всегда ее любил, и это странно.
– Почему странно?
– К остальным дядям и тетям я отношусь иначе.
Он кивнул.
– Хотелось бы, чтобы таких, как она, было больше. Твоя мама писала ей письма каждую неделю. Каждую неделю – на протяжении многих лет. Ты знал об этом?
– Нет. Наверное, писем у мамы теперь куча.
– Она хранит их все.
Я отпил кофе.
– Сумеешь отпроситься на работе, Ари?
Я представил его в армии. Как он спокойным ровным голосом отдает команды.
– Конечно, я же просто котлеты переворачиваю. Что они могут сделать? Уволить меня?
Ножка гавкнула. Она привыкла, что по утрам мы ходим бегать.
Я поднял взгляд на папу.
– А как быть с Ножкой?
– Данте, – ответил он.
К телефону подошла миссис Кинтана.
– Здравствуйте, – поздоровался я. – Это Ари.
– Я тебя узнала, – ответила она. – Ты сегодня ранняя пташка.
– Да. А Данте уже проснулся?
– Шутишь? Он встает за полчаса до выхода на работу и ни минутой раньше.
Мы рассмеялись.
– Знаете, я хотел попросить вас об одолжении или вроде того.
– Давай, – сказала она.
– В общем, мою тетю хватил удар, пока мама у нее гостила. И теперь нам с папой надо срочно туда ехать, но я не знаю, как быть с