Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной - Бенджамин Алире Саэнс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты рассказал им, что случилось?
– Ну конечно.
– Есть же правило, Данте.
– Ты злишься? На меня?
– Есть же правило: не упоминать аварию.
– Неправда. Правило запрещает обсуждать аварию нам с тобой, но остальных оно не касается.
За мной уже образовалась очередь.
– Мне нужно работать, – сказал Данте.
Позднее в тот же день он позвонил мне на работу.
– Почему ты злишься?
– Просто не хочу, чтобы об этом кто-либо знал.
– Я тебя не понимаю, Ари. – И он повесил трубку.
Я знал, что меня ждет, и так и случилось. Под конец моей смены в «Уголек» пришли Джина и Сьюзи.
– Ты говорил правду, – сказала Джина.
– И что? – сказал я.
– Как – что? Ты спас жизнь Данте.
– Джина, давай не будем.
– Кажется, ты расстроен, Ари.
– Я не люблю это обсуждать.
– Почему, Ари? Ты ведь герой, – с надломом в голосе произнесла Сьюзи Бирд.
– И как так вышло, что мы незнакомы с твоим лучшим другом? – подхватила Джина.
– Да, как так вышло?
В ответ я просто смерил их взглядом.
– Он такой милашка! Ради него я бы тоже бросилась под машину.
– Заткнись, Джина, – буркнул я.
– Почему ты держишь его в тайне?
– Ничего я не держу. Он просто ходит в кафедральную школу.
На лице у Сьюзи проступило невероятно глупое выражение.
– Мальчики из этой школы ужасно милые.
– Да они отстой, – фыркнул я.
– Так когда ты познакомишь нас с Данте поближе?
– Никогда.
– О, хочешь, чтобы он принадлежал тебе одному?
– Уймись, Джина. Не беси меня.
– Ты иногда такой чувствительный, Ари.
– Иди к черту.
– Ты правда не хочешь, чтобы мы с ним общались?
– Мне плевать. Где он работает – вы знаете, так что доставайте его. Может, хоть оставите меня в покое.
Девять
– Не понимаю, что тебя так расстроило.
– Зачем ты рассказал обо всем Джине и Сьюзи?
– Да что с тобой, Ари?
– Мы же договорились не обсуждать это.
– Я тебя не понимаю.
– Я сам себя не понимаю.
Я вскочил со ступенек крыльца у него перед домом, где мы сидели.
– Мне пора.
Я посмотрел через дорогу и вспомнил, как Данте побежал к парням, стрелявшим в птицу.
Я забрался в машину и захлопнул дверь. Данте возник передо мной.
– Ты сожалеешь, что спас мне жизнь? В этом дело? Жалеешь, что я не сдох?
– Конечно, нет, – прошептал я.
Он просто стоял и смотрел на меня. Я отвел взгляд. Завел машину.
– Ты самый непостижимый парень во Вселенной.
– Ага, – ответил я. – Наверно, так и есть.
Ужинал я вместе с папой. За столом мы оба молчали, то и дело подкармливая Ножку.
– Мама бы не одобрила.
– Определенно.
Мы обменялись неловкими улыбками.
– Я иду играть в боулинг. Хочешь со мной?
– Боулинг?
– Да. Мы с Сэмом вот решили сходить.
– Ты идешь в боулинг с папой Данте?
– Ага. Он меня позвал, и я решил, что иногда неплохо и выбраться из дома. Может, возьмешь Данте, и пойдем с нами?
– Даже не знаю, – сказал я.
– Вы что, поссорились?
– Нет.
Я позвонил Данте.
– Наши папы идут играть в боулинг.
– Знаю.
– Папа спрашивает, не хотим ли мы присоединиться.
– Скажи, что нет, – ответил Данте.
– Ладно.
– У меня есть идея получше.
Мистер Кинтана заехал за папой на машине. Их затея с боулингом казалась мне донельзя странной: я даже не знал, что папа в него играет.
– У нас мальчишник, – пояснил мистер Кинтана.
– Не садитесь за руль пьяным, – напутствовал я.
– Данте на тебя плохо влияет, – улыбнулся он. – Куда подевался тот вежливый молодой человек, с которым я когда-то познакомился?
– Он по-прежнему здесь. Я же не называю вас Сэмом, правда?
Папа стрельнул в меня взглядом.
– До свидания, – сказал я.
Проводив их, я обернулся к Ножке.
– Пойдем.
Она запрыгнула в пикап, и мы поехали к Данте. Он сидел на крыльце и разговаривал с мамой. Я помахал им, и мы с Ножкой вышли из машины.
Подойдя к крыльцу, я наклонился и поцеловал в щеку миссис Кинтану. Раньше я просто здоровался и жал ей руку, но чувствовал себя при этом весьма неловко.
«Достаточно просто поцелуя в щеку, Ари», – сказала она однажды. С тех пор я приветствовал ее именно так.
Заходило солнце, и хотя день выдался жарким, ветер дул сильнее, тучи сгущались, и казалось, что вот-вот начнется буря.
Глядя, как волосы миссис Кинтаны развеваются на ветру, я вспомнил о маме.
– Данте придумывает имена для своего младшего братика.
Я посмотрел на Данте.
– А если это будет девочка?
– Это мальчик, – сказал он без тени сомнения. – Мне нравится Диего. Нравится Хоакин. Хавьер. Рафаэль. Максимилиано.
– Очень мексиканские имена, – заметил я.
– Ну, я решил отойти от античной классики. К тому же, возможно, мексиканское имя поможет ему чувствовать себя мексиканцем.
По лицу его мамы я понял, что обсуждают они это не в первый раз.
– Как насчет Сэма? – предложил я.
– Сэм сойдет, – кивнул Данте.
Миссис Кинтана рассмеялась.
– А мать может поучаствовать в обсуждении?
– Нет, – сказал Данте. – Мать должна просто сделать самую сложную работу.
Она наклонилась и поцеловала его, а затем посмотрела на меня.
– Значит, вы вдвоем едете смотреть на звезды?
– Да, но без телескопов, – ответил я. – И нас трое: вы забыли про Ножку.
– Не забыла, – возразила она. – Ножка побудет со мной. Не хочу оставаться одна.
– Хорошо, – сказал я. – Если хотите – то пожалуйста.
– Она чудесная.
– Это правда. Значит, вы полюбили собак?
– Я полюбила Ножку. Она милая.
– Ага, – кивнул я. – Милая.
Казалось, Ножка поняла, о чем мы говорили, потому что, когда мы с Данте сели в машину, она осталась сидеть рядом с миссис Кинтаной. Так странно, – подумал я, – как хорошо иногда собаки понимают людей.
Не успел я завести двигатель, как миссис Кинтана крикнула мне:
– Обещай вести осторожно!
– Обещаю.
– И помни о дожде, – сказала она.
Десять
Пока мы ехали к моему любимому местечку в пустыне, Данте порылся в вещах, достал два косяка и помахал ими.
Мы оба улыбнулись, затем рассмеялись.
– А ты плохиш, – сказал я.
– Ты тоже плохиш.
– Прямо как мы всегда хотели.
– Знали бы наши родители, – сказал я.
– Знали бы наши родители, – повторил Данте.
Мы хохотали.
– Я никогда не курил.
– Научиться несложно.
– Где ты их раздобыл?
– У Дэниела. Парня, с которым я работаю. Кажется, я ему нравлюсь.
– Он хочет тебя поцеловать?
– Вроде бы да.
– А ты его?
– Не уверен.
– Но ты уломал его принести тебе травы. – Даже не сводя глаз с дороги, я знал, что он улыбается. – Тебе нравится уламывать людей, не так