У каждой лжи две правды - Анна Мария Роу

Йержимановский тихо выругался.

Посмотрел на разозлённую Стефу. Магия постепенно исчезала, таяла.

– Ну так идите… дальше гулять!

Парень облизнул пересохшие губы. Всё-таки в фантазиях он несколько преуменьшил… эээ… целовать то, что ниже шеи тут и не перецеловать. Девушка засопела и подтянула на себя одеяло.

– Что происходит? – в открытую комнату осторожно заглянула взлохмаченная Божена, а за ней Марек в стёганом халате до пят и с папильотками на голове. За ним из коридора выглядывал дворецкий и любопытные, но несколько заспанные горничные.

Нет худа без добра, хоть градоправителя можно вычесть из числа подозреваемых.

– Пан Янек, – жёстко начал Марек. – Извольте объясниться или немедленно покинуть этот дом!

– Да я с радостью! Ну, в смысле, объяснюсь, но не выгоняйте меня, на улице холодно, и дождь… – он бросил взгляд на почти полную луну и яркие созвездия. – Будет когда-нибудь. В общем, я шёл, шёл… – и показал, как крался на цыпочках.

– Почему вам вообще вздумалось гулять в такой час? – раздражённо перебила его Божена, поплотнее запахиваясь в шаль.

– Мне бы тоже хотелось спросить вас об этом, – в спальню, которая стала вдруг слишком тесной и неуютной, вошёл градоправитель. Тоже в халате. Сразу видно, что ночевать Пшемислав оставался здесь.

А жаль… Значит, древний жрец может носить и его личину.

– Я взрослый человек. И у меня это! О! Вдохновение! Хотел стихи сочинить для своей невесты. И вот я шёл, искал рифму к слову…

– Пакля, – буркнула в сторону Стефа. – А вы не могли бы делать это где-то в другом месте?

– Вот ведь, все женщины неблагодарные! – на глазах Янека проступили искренние крупные слёзы. – Я тут, может, жизнью рисковал, её спасать бросился.

– От кого? От ваших фантазий? – «невеста» начинала злиться. – Вам показалось! Здесь никого не было!

– То есть, пан Янек, – Марек стал собранным и внимательным, – вы утверждаете, что в спальне пани Стефании был посторонний?

– Да!

– Нет!

– Полностью исключено! – добавил Левандовский. – На особняке стоит тройная защита, базирующая на кристаллической решётке Паркинсонна-Леви и питаемая самозаряжающимися амулетами.

Божена глупо икнула, а Янек восхищённо произнёс:

– Вы такой умный!

– То есть, без разрешения хозяев, на территорию особняка никто войти не сможет, – махнул рукой Пшемислав и пояснил как бы ни для кого. – Я читал немного… о магии и всем таком. И знак гильдии имею.

– Какой? – помощник профессора был до бестактности любопытен.

– Увы, только янтарь, я его и не скрываю…

Стефания бросила на «женишка» выразительный взгляд.

– Простите, мне моим агатом гордиться нечего, – вдруг обиделся Марек. И приказал дворецкому: – Разбудите пару лакеев, пусть обыщут парк!

– Да кого вы найдёте? – зевнула Божена. – У нас тут как в банке, абсолютная безопасность.

– И дом! И хозяйственные постройки! – выкрикнул Янек вдогонку.

Рыжеволосая пани только закатила глаза, но ни она, ни Стефания не согласились идти отдыхать, пока слуги «никого не найдут». Благо в гостиной, куда все переместились, долго ждать не пришлось.

Посторонним оказался плотно сбитый молодой мужчина в сером костюме, надетом впопыхах. Единственной его приметой мог считаться свежий синяк на пол-лица. Но он же не сам появился, как и подобные украшения на мордах лакеев, «помогавших» ему идти.

– Чисто ради интереса, – Янек даже из кресла приподнялся. – А рёбра у него целы?

Тот, кто держал пленника слева и имел фингал справа, дёрнул плечом. То ли в знак согласия, то ли отрицая свою причастность.

А рыжий приоткрыл один глаз (второй он ещё долго открыть не сможет), обвёл всех мутным взглядом – и безразличного Пшемислава, и зевающего Марека, и Божену, которая сидела в кресле, словно кол проглотила, – и улыбнулся одним краешком губ.

– Стефа! Я так рад тебя видеть!

– Ты же должен был поехать к матери!

Стефания выглядела удивлённой и растерянной.

– Ну как видишь… – паренёк с фингалом хотел развести руки, но получилось только дёрнуть плечами. – Пришлось… планы скарр… – он потрогал языком шатающийся зуб. – Скорректировать.

– И что же вы изволили делать здесь, молодой человек? – буквально прошипел Марек.

В ответ ему гордо промолчали.

Янек рассматривал новое действующее лицо пьесы и размышлял, что явилось оно до неприличия не вовремя. Да ещё и с его Стефой знаком… Что не есть преступление, конечно, но кем он ей приходится? А то Ян слишком мало знает о своей наречённой, чтобы спокойно смотреть, как пани Заремская заламывает руки, беспокоясь о судьбе какого-то найдёныша!

Стефа же словно и не замечала помрачневшего Янека. Она переживала за приятеля, который вроде как каждое лето уезжал из столицы к матери. Там была какая-то мутная и некрасивая история, но Францишек мать любил и ежегодно проводил с ней несколько недель. Что он в Гдыньске забыл-то?

В глазах градоправителя изумление сменялось недоверием с лёгким налётом презрения. Нет, по всем признакам это был именно тот молодой человек, о котором говорилось в письме, пришедшем с последним цеппелином. Роста скорее высокого, чем среднего. Волосы обычного невнятного цвета, то ли шатен, то ли тёмно-русый. Глаза серые, черты лица не запоминающиеся. Вот и всё, что удалось разузнать о том ревизоре, который должен нагрянуть в тихий городок Гдыньск инкогнито, дабы выяснить, почему это городок столь тихий и благолепный. И нет ли у почтенного градоправителя какой тайны?.. Что ж, секреты имелись, но не этому простаку их выведывать! Самонадеянному простаку, даже артефактами приличными не обеспокоился!

Марек же был недоволен. Просто недоволен. Его никто не воспринимал всерьёз. Даже недалёкая кузина, даже слуги… А тут ещё один… кавалер Стефании. Конкурент! Почему-то Янека соперником Марек не воспринимал. Что нужно, чтобы девушка с проблемами влюбилась без оглядки? Решить её проблемы. Дать надежду на защиту, на поддержку и спокойную жизнь. Восхищаться её достоинствами, их ведь и придумать можно. Романтика и всё такое. Помощник профессора явно этим требованиям не соответствовал. Заремская должна была стать лёгкой добычей, но что-то пошло не так! Всё с самого первого дня, как он приехал к тётушке, пошло не так! Пани Альжбета изменила завещание, на которое он весьма надеялся. Жизнь в столице дорога, но наследнику богатого состояния позволено намного больше, чем просто законнику без особых перспектив.

Божена то краснела, то бледнела. Ей казалось, что она была влюблена в этого смешного человечка. Как же она ошиблась. Все его слова казались такими возвышенными, поступки отважными, а планы прелестными. Или же это наследство и необходимость его отстаивать перед всем городом так на неё повлияло? Что романтичного в том, чтобы заявиться ночью к ней в покои? Ах, она сама дала ему доступ, ещё когда он пришёл к ней на юбилее тётушки. И убегал тогда, даже не одевшись полностью! Но такая Божена, более сильная, целеустремлённая и прагматичная, нравилась себе больше…