Поцелуй обмана - Мэри Пирсон

Притворив за собой дверь, я сняла окровавленную рубашку и небрежно швырнула в угол. Я слишком устала, чтобы думать о стирке. Присев на кровать, я поморщилась от боли в плече и шее, потом взбила подушку и сунула под нее кинжал. Я начну делать то, что обещала Вальтеру – я буду тренироваться, как бы рано ни пришлось вставать по утрам. Никто больше не застигнет меня врасплох. Но сейчас короткий отдых мне необходим. Веки становились все тяжелее. Что за снадобье дала мне выпить Берди?

Я спала очень крепко, но слышала, как в комнату вошла Берди, присела на краешек кровати и что-то говорила мне, а потом погладила по голове, убрала со лба волосы и тихонько ушла. Я чувствовала аромат свежевыпеченного хлеба и куриного бульона, но не могла подняться, чтобы поесть, и снова провалилась в сон. Так я спала, пока в дверь тихо не постучали.

Я села, пытаясь сообразить, что происходит. Солнце светило в западное окно. Я проспала весь день до вечера. В дверь снова постучали.

– Берди?

– Это всего лишь я. Я оставлю на крыльце то, что принес.

– Нет. Погоди, – крикнула я.

Я вскочила, доковыляла до двери (лодыжка болела еще сильнее, чем раньше). На пороге стоял Рейф. На согнутом пальце у него висели за веревочки оба свертка, которые я бросила в лесу. Я забрала свертки и отнесла на кровать, а когда вернулась, он протянул мне две гирлянды из сухих цветов, розовую и сиреневую.

– По-моему, они похожи на те, что у тебя были?

Я закусила губу и, когда Рейф положил гирлянды мне на ладонь, пробормотала, наконец, едва слышно жалкие и недостаточные слова благодарности. Мы оба смущенно замолчали, то глядя друг на друга, то поспешно отводя глаза, то снова встречаясь взглядами.

– Как твоя шея? – наконец спросил он, чуть нагнувшись, чтобы осмотреть повязку. Я вспомнила, как всего несколько часов назад его палец скользнул по моей коже, когда он зажал рану своим платком.

– Берди сказала, что ранка не больше блошиного укуса. А так просто глубокая царапина.

– Но ты прихрамываешь.

Я потерла плечо.

– У меня все болит.

– Ты сражалась, как львица.

– Мне больше ничего не оставалось, – ответила я.

Я заметила, что Рейф переоделся. Никаких следов крови убитого, ни намека на то, каким способом он позаботился о его теле. Я боялась спрашивать, но не могла не спросить.

– Тело?

– Забудь о нем, Лия. Его больше нет.

Я кивнула.

Он уже собрался уходить, но вдруг остановился.

– Прости меня.

– За что? – удивилась я.

– Жаль, что я… – Он не договорил и покачал головой. – Просто прости.

И он сбежал вниз по тропе. Я хотела его окликнуть, но тут заметила вдалеке Паулину, направлявшуюся к дому. Торопливо нырнув в комнату, я подхватила с пола окровавленную рубашку и поискала, куда бы ее спрятать. В убогой комнатушке не было укромных мест – разве что платяной шкаф. Приоткрыв дверцу, я сунула скомканную рубаху в темный угол, забросала другими вещами. Выстираю ее позже. Паулине и без того хватает в жизни переживаний, чтобы я нагружала ее своими. Я хотела уже закрыть дверцу, но тут мне в глаза бросилась корзинка, оставленная мне Вальтером. В тот день меня так переполняли впечатления, что я забыла по корзину, как только убрала в шкаф. А ведь он сказал, что в ней для меня что-то есть, какой-то небольшой сверток. Жаль, наверное, уже испортилось. Я огорчилась при мысли, что придется выбросить инжирный сыр, и, ругая себя за забывчивость, подняла салфетку. Это был не инжирный сыр.

Дверь распахнулась, и я поднялась, чтобы поздороваться с Паулиной.

– Что с твоей шеей? – спросила она с порога.

– Оступилась на лестнице, когда несла охапку хвороста на растопку. Такая уж я неуклюжая.

Паулина закрыла за собой дверь.

– Это обязанность Энцо! Почему ты делала это за него?

Я удивленно уставилась на нее. Такой живой и небезразличной я не видела подругу вот уже две недели.

– Бездельник сегодня не изволил явиться. Он пропадает каждый раз, как добудет монету-другую.

Паулина начала было расспрашивать о повязке, но я схватила ее за руку и потащила к кровати, чтобы показать корзину. Мы сели рядом, и только тогда я заметила, что белый шелковый платок исчез с ее головы, а золотистые волосы рассыпались по плечам во всем блеске и великолепии.

– Твой траурный платок, – только я сказала я.

– Надо жить дальше, – объяснила Паулина. – Я сделала для моего Микаэля все, что могла. А теперь пришла пора заботиться о другом. И первой моей заботой, похоже, будешь ты.

Я обняла ее и крепко прижала к себе. Я стараясь не показать, что вот-вот заплачу, а просто держала любимую подругу в объятиях, пока, наконец, она не отстранилась, подозрительно всматриваясь мне в лицо.

– С тобой все в порядке?

После долгих недель тревоги плотину прорвало – слова хлынули из меня неудержимым потоком.

– Ох, Паулина, как я соскучилась. Мне так тебя не хватало. Ты – это все, что у меня есть. Теперь ты – моя семья. А ты угасала на глазах, была такая бледная, такая печальная. Я боялась, что ты никогда уже ко мне не вернешься. А потом ты только плакала и молчала, плакала и молчала. Молчание… – я остановилась, прижав пальцы к губам и стараясь унять дрожь, – молчание было хуже всего. Я боялась, что ты прогонишь меня, что ты винишь меня за Микаэля.

Теперь уже Паулина бросилась ко мне, обняла, и мы обе расплакалась.

– Я никогда не винила тебя, – всхлипывая и заглядывая мне в глаза, говорила она. – Но горе есть горе, Лия, оно берет свое. Я над ним не властна. И знаю, что еще долго буду горевать, но сегодня в Сакристе… – она помолчала, вытирая слезы, – сегодня я кое-что почувствовала. Что-то шевельнулось внутри. Здесь.

Паулина взяла меня за руку и прижала к своему животу.

– Я поняла, что настало время готовиться к жизни.

Ее глаза блестели. Сквозь всю боль я разглядела в них надежду – и радость. У меня сдавило горло. Впереди лежал путь, который ни одна из нас не могла себе представить.

Улыбнувшись, я вытерла щеки.

– Мне надо кое-что тебе показать.

Я поставила корзину между нами и сдернула салфетку, открыв толстую пачку морриганских банкнот – тот самый небольшой сверток, который был призван подбодрить меня. Но я не сомневалась, что брат меня поймет.

– Их привез Вальтер. Это деньги Микаэля. Он сказал, что Микаэль оставил записку с просьбой передать их тебе, если с ним что-нибудь случится.

Паулина одним пальцем потрогала толстую пачку.

– Так много за первый год службы?

– Он умело распоряжался своими сбережениями, – сказала я, не сомневаясь, что Паулина безоговорочно поверит рассказу о любой хорошей черте в характере Микаэля.