Селянин - Altupi

но как ему сообщить? Не кричать же на всю Ивановскую, не костры разжигать, как в Древнем Риме… Сходить пешком до деревни? Выпачкаться ведь всё равно придётся.

Кирилл взял с панели смартфон, задумчиво пролистал список контактов, размышляя, кому бы позвонить. Никите Футболисту или Эдику Сычу, у них джипы, вытащат, но сколько они будут сюда ехать? Блять, он же недавно звонил себе с телефона Егора. Аллилуйя!

По времени и дате он нашёл номер МТС и вызвал. Гудки шли, запинаясь, хотя сигнал в этой глуши вообще счастье.

— Алло… — ответил Егор, голосом оторванного от дел человека, которому звонят с неизвестного номера. Дыхание было шумным. Возможно, опять дрова колол или банкиршу трахал — девятый час вечера как-никак.

— Здорова… Это Кирилл.

— Какой?.. А!.. — вспомнил Рахманов и замолчал, будто обжёгся об имя.

— Егор, это… — Кирилл не знал, с чего начать. С языка рвалось потребовать в приказном порядке, нагрубить, нахамить, вынудить пидора мухой мчаться сюда, но после вчерашнего прозрения подобное обращение уже не казалось уместным, а по-иному разговаривать он ещё не научился. А Егор молчал, не ожидая ничего хорошего, ладно хоть сразу не бросил трубку.

— Мне помощь нужна, — почёсывая искусанный лоб, сообщил Кирилл, выдавливая из себя всю вежливость, на которую способен. Получалось не уважительно, но хотя бы нейтрально. — Машина, блять, забуксовала. У вас дороги, блять… Дождь, чтоб его… Грязь по яйца… Пашка только завтра в деревню вернётся. Выручишь?

Егор молчал, и Кирилл начал злиться, думая, что не получит помощь, и ему придётся куковать здесь всю ночь, а завтра утром надо ехать встречать Пашку, а машину хер кто вытащит.

— Я понимаю, что я дебил, не заслужил, но я тебе заплачу. Нормально заплачу… С собой, правда, нет, но дома…

— Где?..

Калякин заткнул свой фонтан.

— Что «где»? — спросил он. — Деньги? Здесь, в деревне. Не в городе же…

— Ты — где? — уточнил Рахманов.

Вот, надо было сразу с денег начинать. Кирилл хмыкнул своему великолепному дару убедительности. Нашёл-таки в этом святом парне изъян — греховную меркантильность. Он успокоился насчёт помощи. И самую малость разочаровался. Переключился на вопрос, а вопрос был очень интересным.

— Я… — Кирилл покрутил головой, пытаясь найти ориентиры, жалея, что он не местный, который знает все тропы и названия. — Я за деревней… километра три примерно, на запад. Знаешь, как… Если идти где церковь через кладбище, потом вдоль электрических столбов… там овраг есть, посадка берёзовая направо и ещё один овраг… там ещё ёлка рядом растёт… Не знаешь? Я вон её вижу. В овраге этом утоп. Не понятно, да? Но хрен его знает, я по-другому не знаю…

Кирилл заткнулся. Объясняльщик из него был никакой.

— Ладно, жди, — сказал Егор и исчез из эфира. Кирилл уставился на замолчавший смарт, на экране которого появилась заставка с часами. Он так и не врубился, чего ему ждать и как скоро. Может, Рахманов только в отместку пообещал, а сам преспокойненько будет корову за сиськи дёргать.

И всё же внутренний голос подсказывал, что по себе людей судить не стоит.

О приближении подмоги Кирилл услышал до того, как увидел спускающийся в овраг со стороны деревни «ижак». Под горку рёв мотоцикла чуть ослаб, но всё равно забивал читаемый Бастой рэп.

Калякин выключил магнитолу и обратил взор на байкера, уже подъехавшего к грязной луже и лихо разворачивающего «Юпитер» задом к машине. На Егоре были его растянутые рабочие шорты и футболка, на ногах — высокие, почти по колено резиновые сапоги.

— Вот это я понимаю — настоящая деревенская обувь! — открыв дверцу, громко сказал Кирилл. Сердце радостно билось в предчувствии скорого вызволения из грязного плена, тянуло дерзить, доминировать и демонстрировать крутизну.

Егор на восторженное замечание горожанина ухом не повёл. Подошёл — руки на боках, как обычно сдержанный, сосредоточенный, ни улыбки, ни слова, ни лишнего взгляда. Узкие бёдра, острые локти, длинные чёрные волосы. Из-под сдвинутых бровей он смотрел чётко на увязшее по середину диска левое переднее колесо, оценивал ситуацию. Так он казался взрослее своего возраста и умнее тоже. Этаким Иваном-крестьянским сыном, которые всегда вытаскивают из передряг безмозглых и жадных до приключений принцев.

— Что скажешь? — спросил Кирилл.

Егор перевел взгляд почему-то на его ноги внутрь салона и молча пошёл к мотоциклу. Откинул брезент с люльки. Оттуда показались рукояти двух лопат, какие-то мешки, ещё что-то, но Егор наклонился и достал с пола пару резиновых сапог серого цвета. Подошёл с ними к краю лужи. Протянул руку.

— Лови. Должны налезть.

Сапоги метнулись вперёд — расстояние не превышало метра, — Кирилл вытянул руки и неуклюже поймал.

— Ну хорошо, надену, — сказал он, сбрасывая шлёпки. Кое-как изворачиваясь под рулём, всунул ноги в сапоги, те немного жали, пришлось поджимать пальцы. — Сойдёт.

Кирилл повернулся, осторожно опустил левую ногу, измеряя глубину. Ступня достигла скользкого дна, грязь доходила до середины голенища. Но уже вторая нога провалилась едва ли по щиколотку — закономерно, что глубина варьировалась.

Аккуратно, одним широким шагом или, как говорили в детстве, великанским, Кирилл перешагнул глубокую часть, а вторым выбрался на траву.

— Сколько я тебе буду должен за помощь? — язвительно спросил он.

— Я ещё не помог.

— И всё же?

— Нисколько. Не всё меряется деньгами, — добавил Рахманов отстранённо, а потом вдруг повернулся и заглянул в глаза своими огромными чёрными глазищами, что у Калякина перехватило дыхание. Но исказившееся за годы потребительского существования мышление сделало неправильные выводы — сельский пидорок влюбился в него. И он открыл рот, чтобы посмеяться, но не смог, духу не хватило. И Егор уже отвернулся и деловито озирался, исследуя местность.

— Какой привод?

— Передний…

— Траву, камни — под колёса, — проинструктировал Рахманов и сам подал пример, сорвав охапку толстых стеблей росшего рядом с лужей репейника, прямо с лопухами, и уложил перед ближайшим к нему колесом. Повернулся за следующей охапкой. Кирилл, уже натрудившийся подобным образом на конопле, уставший, без всякого усердия наклонился за мелкими камнями, однако присутствие трудолюбивого, никогда не ворчащего Егора будило в нём что-то новое. Кирилл, меся грязь, подошёл к машине и ссыпал камни, которые тут же скрылись под толщей тёмно-коричневой жижи. Он выпрямился.

— Извини, я вёл себя по-свински. У меня привычка такая.

Орудовавший возле противоположного колеса Егор не отреагировал, с сосредоточенным выражением лица закидывал траву, отворачивался, рвал другую, так что большинство времени Кирилл видел только его спину. Гордый какой! Или просто хочет побыстрее разделаться и разойтись по своим домам? Но всё равно странный он.

Кирилл взял ещё камней, руки испачкались влажной землёй, грязь набилась под ногти. Он кинул ношу в грязь и снова посмотрел на работающего намного