Идеальная мать - Эйми Моллой

— Я ничего такого…

Вернулся Себастьян, вид у него был встревоженный:

— У нее опять температура. Надо бы ее покормить.

Нэлл вздохнула, прижала ладони к глазам, пытаясь унять боль, пульсирующую в голове:

— Послушайте, я была рада поболтать, но я нужна своему ребенку. Полагаю, я имею право попросить вас уйти?

Хойт кивнул:

— Конечно, у вас есть такое право. С удовольствие вернусь в более подходящее время. Я понимаю, что такое дети, — он закатил глаза. — У меня у самого трое.

Нэлл встала и пошла к двери на тяжелых ногах. Она демонстративно широко распахнула дверь:

— В таком случае, вы должны понимать, как непросто, когда ребенок болеет.

Хойт секунду помолчал сказал после паузы:

— Естественно, миссис Мэйки, это тяжело. Быть родителем вообще совсем не просто. Особенно когда дети совсем маленькие. — Он пристально взглянул на нее. — Как вы считаете?

Она не отвечала. Хойт встал с кресла и медленно двинулся к двери. Он остановился перед Нэлл, достал из заднего кармана визитку и протянул ей:

— По этому номеру со мной можно связаться напрямую. Позвоните, если вспомните о чем-то, что может нам помочь. Что скажете, миссис Мэйки?

Она взяла визитку:

— Да, хорошо.

Но когда она стала закрывать дверь, он удержал створку носком ботинка, просунул голову в образовавшийся проем и изучающе посмотрел на нее:

— Вас же действительно зовут Нэлл Мэйки?

День шестой

КОМУ: «Майские матери»

ОТ КОГО: Ваши друзья из «Вилладжа»

ДАТА: 10 июля

ТЕМА: Совет дня

ВАШ МАЛЫШ: ДЕНЬ 57

Вы уже придумали схему укладывания? Если нет, то скорее беритесь за дело. Ведь так малыш научится понимать, когда пора спать. Так что советуем не жалеть времени на укладывание: укачивайте и купайте ребенка, пойте ему, читайте и/или лежите вместе в кровати. После этого вам обоим захочется хорошенько поспать!

Кровь из пореза на запястье Фрэнси текла по предплечью, скапливаясь в сгибе локтя. Она прислонилась к кухонной стойке, Лоуэл спешил к ней с посудным полотенцем, тем, красивым, с подсолнухами. Полотенце от крови не отстирать, придется выбрасывать, подумала она.

— Господи, — сказал он, прижимая полотенце к ее запястью.

— Прости.

— Все нормально, прижми покрепче.

— Но это тарелка из сервиза твоей бабушки.

— Не думай об этом.

Он вытер кровь с потертого линолеума на полу, а потом собрал осколки из раковины. Покончив с уборкой, он облокотился на стойку:

— Ты как?

— Нормально. Это не так страшно, как выглядит. Странно, тарелка просто выскользнула из рук.

Он кивнул:

— Я вчера ночью слышал, что ты на кухне. Что ты делала?

— Мне показалось, Уилл заплакал, а потом я не могла уснуть. Просто я кое-что прочла…

Лоуэл покачал головой:

— Этим делом занимаются, Фрэнси. Причем профессионалы. Они его найдут, где бы он ни был.

Она не поднимала глаз и прижимала полотенце к ране:

— Знаю.

— Ты нервная и рассеянная. Уиллу это не полезно.

Она развернулась к нему:

— Это в каком смысле? Не полезно?

— Сейчас нужно думать о нем. О его…

— Ты серьезно? Я теперь только о нашем ребенке и думаю.

— Фрэнси, не надо, успокойся.

— Успокойся? Знаешь что, успокаивайся сам. Делом занимаются? А кто, какие-то непрофессиональные клоуны? Ты сам так говорил. И что ты мне предлагаешь, просто не думать об этом? — Она швырнула полотенце на стойку. — А эта история с Боди Могаро? Ты хоть читал про это? Люди встают на его защиту. Это же дискриминация по расовому признаку. Там уже Американский союз защиты гражданских свобод подключился. Против него нет никаких улик. У него нет судимостей. Нет мотива. По словам его жены, он просто проспал свой самолет. — Она услышала, что голос ее зазвучал обвиняюще. — Она сказала, он не высыпается, потому что ночами он встает к сыну. А она может отдохнуть.

Лоуэл бесстрастно молчал.

— Даже Патриция Истина считает: то, что его держат под арестом, переходит всякие границы. Он заблудился. Поэтому и оказался на закрытой государственной территории. Если у них имеются доказательства, против него уже должны были выдвинуть обвинения.

— Я бы не принимал ее слова за истину, — он поднял брови и усмехнулся.

— Не смешно, Лоуэл.

— Знаю, Фрэнси, но ты тут ничего не можешь поделать. Я серьезно говорю. Ты почти ничего не ешь. — Он положил ей руку на плечо. — Знаю, мне не стоит даже предполагать, что Мидас мертв…

— Замолчи, Лоуэл.

— …но, понимаешь, это может быть так.

Она отпрянула:

— Хватит, Лоуэл. Не бросайся словами, речь идет о жизни ребенка и…

— Фрэнси, послушай, он мог умереть, понимаешь? Это ужасно, но ты должна быть к этому готова.

— Он ЖИВ.

Она вспомнила, что Уилл спал в гостиной в детском кресле и мог их услышать и проснуться. Она заговорила тише:

— Я уверена.

— Ну почему, почему ты так уверена? Ведь иногда случается дурное, Фрэнси.

Она закрыла глаза и вспомнила, как они с «Майскими матерями» сидели под ивой всего десять дней назад. Она вспомнила, как солнце пекло затылок и как Нэлл сказала: в такую жару случается дурное.

Комната закружилась перед глазами:

— Сейчас самое главное не забывать о себе, — голос Лоуэла звучал словно издалека. — Если ты будешь так срываться, всем от этого только хуже, не только Уиллу. Я сегодня не пойду на работу, отменю встречу.

Она подняла на него глаза:

— Зачем?

— Чтобы ты передохнула.

Она с наслаждением представила, как могла бы забраться в постель и насладиться несколькими часами одиночества. Уже много месяцев она не оставалась наедине с собой больше, чем на пятнадцать минут: пока Лоуэл смотрел за ребенком, она могла сбегать в магазин за банкой соуса. Нужно было соглашаться. Позволить себе отдохнуть от Уилла и его плача, от мыслей о Мидасе и сайта Патриции Истины с идиотскими комментариями и вопросами о Уинни. Где она была в тот вечер? Почему не говорит с прессой, не дает интервью, не требует вернуть Мидаса?

Но она не могла на это согласиться. Им это было не по карману: Лоуэл не мог пропустить встречу после того, как ему не досталась работа, на которую они рассчитывали.