Идеальная мать - Эйми Моллой

Рядом залаяла собака, и Фрэнси перевела объектив на тротуар, где стоял человек в очках с толстыми стеклами. Ему было под пятьдесят, она уже видела его до этого, видела, как он ходил взад-вперед перед домом Уинни, ведя на поводке маленькую коричневую собачку. Он все время заглядывал в окна, как будто пытался высмотреть, что происходит в доме.

Фрэнси не могла не предположить, что это Теодор Одгард — тот насильник, чье имя числилось в национальном реестре сексуальных преступников. Он жил где-то в этом районе. Накануне, кормя Уилла, она листала на телефоне этот реестр и обнаружила его имя. А может быть, это о нем Фрэнси читала в криминальном блоге, и именно его видели на скамейке напротив дома Уинни вечером 4 июля.

Фрэнси следила за ним в видоискатель: он потянул собаку за поводок. Когда он проходил мимо двери Уинни, она вдруг открылась. Сердце Фрэнси забилось быстрее: Уинни была дома!

Она навела фокус на дверь и с досадой увидела, что из нее выходит какой-то мужчина. Он закрыл дверь за собой и осторожно спустился по ступенькам с крыльца. Это был пожилой человек лет шестидесяти, на нем была светло-желтая футболка-поло, на нагрудном кармане было вышито «Гектор». Когда он оказался на тротуаре, собачка бросилась к нему, пронзительно тявкая. Гектор погладил собаку, кивнул человеку по другую сторону поводка и трем журналистам, которые сидели на краю тротуара. Потом он принялся прохаживаться перед домом Уинни, сцепив руки за спиной. Он остановился у цветущего куста возле дорожки и оборвал несколько увядших лепестков. Фрэнси не двигалась и продолжала наблюдать. Об отце Уинни почти нигде не писали, она задалась вопросом, не он ли это. Но решила, что нет: по тому, как он ходил взад-вперед, он больше напоминал охранника. Наверное, Уинни наняла полицейского в отставке, чтобы он охранял ее дом, следил, чтобы никто не входил, а журналисты не звонили в дверь. Чтобы он отгонял всяких благожелательных с букетами роз из лавки на углу, которые сразу увядали на жаре, или с очередной жирафихой Софи (целый ряд жирафиков тянулся по тротуару через весь квартал, где жила Уинни).

Недавно Фрэнси наконец позвонила Уинни. Трижды. Уинни не брала трубку, но Фрэнси оставила три сообщения: сказала, что думает о ней, предложила принести продуктов, приготовить еды, чтобы Уинни ее заморозила на будущее. Фрэнси хотелось рассказать Уинни, как ей нравится «Синяя птица». Она купила на сайте «Ибей» все три сезона всего за 60 долларов и надеялась, что Лоуэл не заметит этой траты в ежемесячной банковской выписке. Ей очень нравился сериал. Уинни была такая забавная, естественная и удивительно одаренная танцовщица.

Фрэнси до сих пор было неприятно от того, как Лоуэл отреагировал на ее звонки Уинни:

— Мне кажется, не стоило этого делать.

— Почему?

— Ей, наверное, хочется, чтобы ее никто не трогал. А еще…

— Что еще?

— Мы же ничего не знаем.

— Что ты хочешь этим сказать?

Он вздохнул, ему явно не хотелось отвечать, но Фрэнси требовала ответа.

— Где она была, когда Мидаса похитили? Почему нет следов взлома? Просто мне кажется, что сейчас не надо с ней сближаться. И мне уж точно не хочется, чтобы она приближалась к Уиллу.

Фрэнси была в ярости:

— Ты на что это намекаешь?

Фрэнси смотрела, как Гектор заходит за угол дома Уинни, ей очень хотелось забыть об этом разговоре. В детской сумке завибрировал телефон. Она повесила камеру на шею. Пришло сообщение от Лоуэла. Она подумала, что он хочет извиниться: «Все плохо. Работу не получил. Выбрали других».

Фрэнси убрала телефон в сумку. Ей было очень тревожно. Эта работа была единственным источником дохода, на который они могли рассчитывать. Через три недели нужно было платить за квартиру. В коляске зашевелился Уилл, она убрала фотоаппарат в чехол и покатила коляску к парку, надеясь, что Уилл снова заснет. В голову лезли мрачные мысли.

Она пыталась не думать о плохом.

Она любила Лоуэла, он был хорошим мужем и добрым человеком. Но все-таки. Почему она не выбрала такого мужа, как у большинства «Майских матерей»? Такого, как Чарли, которому по средствам шикарная квартира рядом с парком. Который бесконечно выкладывает на «Фейсбуке» фотографии Колетт и Поппи с нежными подписями про то, какие они красивые и как ему с ними повезло. Или такого, как у Скарлет. Штатный университетский профессор, купил большой дом в пригороде, у него достаточно денег, чтобы Скарлет спокойно сидела дома. Скарлет однажды рассказала, что он старается вернуться домой к шести, чтобы вместе поужинать, искупать ребенка и помочь его уложить. Лоуэл был вообще не такой: он все время работал, дела шли не очень, он уже не раз говорил, что Фрэнси тоже надо как-то зарабатывать. Это он придумал, что нужно устроить встречу «Майских матерей» и бесплатно пофотографировать младенцев, чтобы сделать портфолио, а потом зарабатывать, делая детские портреты (как-то раз она мимоходом упомянула, что ей это интересно).

Через пятнадцать минут она, сгибаясь под тяжестью камеры и детской сумки, подошла к иве. Ее кудри увлажнились и разлохматились. Колетт уже была на месте и раскладывала покрывало. На ней было короткое голубое платье, волосы заплетены в косу «рыбий хвост». Фрэнси не понимала, как у Колетт получается всегда так хорошо и аккуратно выглядеть. Фрэнси даже не была уверена, почистила ли она утром зубы.

— А Нэлл не звонила? — спросила Фрэнси, поставив коляску в тень.

— Пока нет, — Колетт открыла коробку с мини-маффинами и предложила Фрэнси. — Она обещала позвонить в обеденный перерыв. Надеюсь, ее первый день идет хорошо.

Следующим пришел Одди. Когда он снял очки, женщины увидели, что у него красные глаза.

— С тобой все хорошо? — спросила Колетт.

— Ага, — он отвел глаза. — Аллергия разыгралась из-за жары, жуть просто.

Потом стали приходить остальные, Фрэнси никого из них не знала: они ни разу не удосужились прийти на встречу, где не было обещано бесплатных фотографий. Женщины осторожно подходили к дереву и спрашивали, тут ли будет встреча «Майских матерей». А тех, кого Фрэнси рассчитывала повидать, не было — ни Юко, ни Скарлет, ни Джеммы. Она старалась не показывать своего разочарования и стала устанавливать оборудование для портретной съемки, которое принесла с собой. Она по очереди приглашала всех фотографироваться. Раньше она никогда не снимала детей, но теперь бесстрашно взялась за дело, чтобы отвлечься от забот и не думать о проблемах с деньгами, о Лоуэле и той картине, которую описала Антония Фрэмингам: Мидас, который лежит в страхе и одиночестве и скучает по матери.

— Понимаю, все это очень страшно, но есть какие-то новости о Мидасе? — спросил кто-то за ее спиной.

— Я полтора часа сидела в очереди к педиатру, а телефон разрядился, — сказала одна из мам. — Что-нибудь стало известно?

Фрэнси попыталась не обращать на них внимания, сосредоточиться на свете и тени, на том, чтобы сладить с непослушным, капризным младенцем, с которым она работала в тот момент.