Яфет - Юрий Никитин

Вид у вождя уставший, но в глазах видна неимоверная сила и характер, который ничем не сломить. Казалось, если бы его схватили сарготы, избили до полусмерти и бросили в холодный каменный мешок, он бы все равно смотрел вот так же гордо и уверенно, как подобает настоящему тцару.

Подойдя к Ратибору, Яфет всмотрелся в изможденное лицо. Окинул взглядом грязные светлые волосы, темные разводы на лице. Однако взор молодого военачальника светится гордостью.

Он поклонился, Яфет стиснул Ритибора в крепких объятиях. Раздался стук, будто сшиблись столетние дубы. Тцар отстранился, все еще не отпуская радостным взглядом его лицо.

– Мы уже справили тебе тризну, – признался он. – Рад, что ты выжил и смог нагнать.

Ратибор ответил взором, в котором затаилась горечь – на лице словно бы промелькнула ясная, как день, мысль – выжил лишь я один, а вот мои товарищи…

Яфету показалось, что от этого бесстрашного воина исходит некий только ему видимый свет, какой шел и от Златокоры.

Он повернулся к собравшимся вокруг солдатам, взгляд задержался на их женах с детьми, что скромно стоят позади, но лица обращены к нему, в глазах – надежда и вера в него – могучего и сильного вождя, который даже через студеное море перевел их так, что никто и ног не замочил.

Яфета окружили плотным кольцом, смотрят с почтением, готовые внимать всему, что скажет правитель.

– Надо двигаться дальше, – произнес он, чувствуя, как усталость уходит, а на ее место возвращается жажда движения, прогресса, желание покорить эти земли. Обустроиться так, чтобы и его дальние потомки по праву считали их своими. – Отправляемся! До заката надо уйти как можно дальше! Хотя без телег и волов будем двигаться медленнее, но что-то да придумаем! Отдыхать будем позже!

Воины начали садиться на коней. Простые люди тоже садились верхом, если были кони. Безлошадные же взваливают на спину мешки, на лицах страх, неуверенность, хоть и стараются не показывать. Женщинам с детьми уступили своих коней, а сами отправились пешими рядом.

Несколько отрядов выехало на разведку, Керголл умчался вместе с ними.

Яфет сел на Аркунара, подъехал к уже ожидающим его воеводам.

– Переход через море нам удался, – сказал он. – Где-то здесь встретятся невры – про них рассказывал еще Мафусаил. Он описывал их как исполинов, но кто знает, что он видел на самом деле. Попробуем с ними договориться.

– Исполины, – повторил Громострел задумчиво. – А если договориться не выйдет?

– Тогда примем бой и вырежем всех под корень! – вскричал Ратибор грозно. Его уже успели накормить, к нему вернулись силы, щеки вновь сияют здоровым румянцем, а жажда свершений и подвигов в серых глазах сделалась еще ярче.

– Еще как договоримся, – сказал Яфет, нахмурившись и глядя на темнеющий далеко впереди лес. Он тянется за виднокрай, вздымается к небу вместе с огромными, как велеты, холмами. – Если предложения дружбы не помогут, то под дерновым одеяльцем места хватит им всем.

Он тронул бока коня шпорами, и тот сорвался с места. Громострел c волхвом, переглянувшись, последовали его примеру.

Ратибор молча поскакал за ними. Взгляд отсутствующий, словно перед глазами все еще сарготы и разъяренные велеты крушат его воинов.

Наконец, посмотрев по сторонам, он улыбнулся, тряхнул светлыми, как лен, волосами. Гордо вскинув заостренный подбородок, он радостно закричал: «Златокора! Где ты, родная?»

Он помчался к идущим пешком мужчинам и женщинам, высматривая среди них сестру.

***

Яфет выехал вперед, погруженный в тягостные думы, как облегчить своим людям передвижение – перед переправой они бросили обозы и волов. И если телеги можно сделать, как только доберутся до леса, то тягловых волов здесь вряд ли отыщешь, их и до этого в этих землях не видели, разве что дикие буйволы попадались.

Керголл услал вперед несколько маленьких отрядов, а к одному присоединился сам – предпочитает из первых рук узнавать обо всех препятствиях и опасностях, которые могут встретиться армии на пути, и обожает скачку на коне, так, чтоб ветер свистел в ушах. Его редко замечают среди остальных военачальников, которые держатся с основной массой солдат.

Громострел и Соколиный Клюв едут, чуть приотстав от Яфета. Их вскоре нагнал Ратибор. Тцар уже пару раз услышал, как прозвучало самое родное для него женское имя – Златокора.

Яфет едет глубоко в своих мыслях, не обращает внимание ни на что вокруг, но неосознанно дернулся пару раз, когда прозвучало имя погибшей жены. Любимой жены. На миг почудилось, что раздался ее звонкий радостный голос, зовущий его по имени, но тут же оказалось, что это всего лишь шелест травы под копытами Аркунара.

Наконец, тцар тряхнул головой, словно пробуждаясь от сна в мрачную и серую реальность. Развернув коня, подъехал к главному воеводе с волхвом и Ратибору.

Все трое остановили коней, те равнодушно щиплют траву. Ратибор сидит в седле бледный, как мел. Неверяще смотрит то на Громострела, то на Соколиного Клюва. Молодой воиначальник сжался в комок от отчаяния и ужаса.

Когда подъехал Яфет, Ратибор взглянул настолько пропитанным болью взором, что тцар на миг вздрогнул, но в тот же момент сам ощутил, как в горле образуется тяжелый жгучий ком.

– Яфет, – проговорил Ратибор хрипло, с трудом выталкивая слова, будто ворочает тяжелые камни. – Тцар…как же так? Я оставил сестру под твоей защитой! Как ты позволил ей умереть? Почему не защитил, не предотвратил?!

В глазах воина блеснули слезы, в голосе проскакивают безумные от горя нотки.

– Ты никогда не боялся ни людей, ни богов! – продолжал он, глядя на Яфета снизу-вверх и аж превстал в стремянах. – Ты с братьями бросил вызов самому Роду, когда начал строительство Башни! Как же ты мог отдать в лапы смерти Златокору? Почему не сберег? Почему?!!

Ратибор взвыл, словно раненный зверь. Плечи затряслись от прорвавшихся наружу рыданий.

Громострел и Соколиный Клюв тревожно переглянулись. Старший воевода быстро посмотрел на правителя, но Яфет едва заметно качнул головой. Ему показалось, что собственный череп вдруг стал весить, как огромный валун, а рот стремительно заполняется горечью.

Однако держится в седле прямо, с тцарским достоинством и мощью, но в горле и желудке такое чувство, будто проглотил копье. Во рту, точно яд, растекается металлический привкус.

– Ратибор, – произнес он негромко. – Я оплакивал Златокору так же, как и ты. Оплакиваю до сих пор. Поверь, я ничего не мог сделать… Она навеки в моем сердце. Но мне, как правителю, приходится с этим жить и заниматься повседневными заботами, смотреть вперед и думать о своем народе. И не только,