Пять шагов по облакам - Татьяна Устинова

Он вышел из здания, подреставрированного и разукрашенного ккакому-то летию Москвы и нынче уже изрядно облезшего, нашел физиономиюпоприличней и сел в машину, которой физиономия управляла.

Сейчас он приедет домой, выпьет кофе, переоденется, ибопоездная нечистота всегда была ему в тягость, и поедет на работу.

Он не любил врать и понимал, что врать придется.

Любанова не должна знать, как ее заместитель провелвчерашний день, тем более в свете всех приключившихся событий.

Машинка ловко увернулась от ямы, подло вырытой посредипроезжей части, как бы специально для того, чтобы в нее с разгону сигали всякиеневнимательные водители, надсадно рыкнула и вырулила к светофору перед Садовым.Время еще раннее, так что есть надежда, что до Сокола они доберутся быстро.

Итак, что мы имеем?..

Мы имеем внезапное убийство лидера партии «Россия Правая» вцентре «криминальной столицы», совершенное на глазах у десятков людейобыкновенных и у нескольких людей необыкновенных, о которых сегодня упомянули вновостях.

Эти «необыкновенные» — знаменитая писательница МелиссаСинеокова, которая почему-то сидела в сквере на лавочке, как самый обыкновенныйчеловек. Валерия Алексеевна Любанова, главный редактор газеты «Власть иДеньги», которая непосредственно перед стрельбой мирно пила с убиенным кофе.Главный редактор газеты «БизнесЪ», которого принесло именно в этот час и именнов то место, где совершилось убийство, и — внимание! — Ахмет Салманович Баширов,личность широко известная не только в отечестве, но и за пределами его, послухам, самый влиятельный человек в державе после Тимофея Ильича Кольцова илидаже наравне с ним.

Константинов позвонил Полянскому, чтобы узнать, чемзакончились переговоры. Вот это да!

Странно, что Сосницкий Вадим Петрович из Лондона не нагрянулна такую судьбоносную встречу! Стоило бы ему нагрянуть, хотя бы для того, чтобысвоими глазами увидеть, как человек, которому он доверяет свои деньги и даженекоторым образом имидж, за милую душу сдает его самого конкурирующему олигарху.И при этом не испытывает ни раскаяния, ни угрызений совести, ничего такого, чтопомешало бы ему вкусно пить кофе, обращать внимание на хорошеньких женщин вбаре и все такое. По крайней мере, Константинов именно так себе все ипредставлял. Он плохо знал Садовникова, видел всего несколько раз в жизни, ноустойчивое недоверие к политикам подсказывало Константинову, что именно так всеи было — Садовников продался Боголюбову и газете «БизнесЪ» легко инепринужденно: такие, как он, всегда продаются легко.

Если, конечно, им предлагают соответствующую цену.

Так что пристрелили его правильно, туда ему и дорога, ностранностей очень уж много.

Днем, в центре города, да еще и на глазах у охраны!.. Причемне только у собственной охраны Садовникова, но еще и на глазах у охраныБаширова, а это гораздо серьезней!

Константинов усмехнулся с некоторым самодовольством,прищурился и посмотрел в окно. Не было ничего хорошего в том, о чем он думал,но все же ему нравилось, что он так ловко обвел всех вокруг пальца.

Никто не должен знать, что он ездил в Питер, — и никто незнает. Никто не должен знать, чем он там занимался, — и никто никогда неузнает, кроме единственного человека, ради которого он проделал все это!..

Никто не сможет его победить — и глупы те, кто думает, чтоего так легко взять за жабры. Он не дастся. Одного раза с него вполнедостаточно.

Наверное, он начал задремывать. Машинка ехала быстро,пофыркивала, потряхивала содержимое, а этим содержимым как раз и былКонстантинов, и привиделось ему то, старое, что больше никогда не должноповториться.

Он студент, просто студент, и это ужасно. У него нет денег исвязей, он не курит травку, не носит пиджаков с фамилиями знаменитых модельеровна подкладке, не подъезжает к зданию МГИМО на шикарной новой «девяточке»,сверкающей вишневым лаком. Он поступил в вуз по «квоте».

Была «квота» на нацменьшинства и на военнослужащих.Константинов как раз и был военнослужащим, да еще и «афганцем»! Он попал вАфганистан под самый занавес, в восемьдесят шестом году, и в боевых действияхне участвовал, но военного горюшка хлебнул вволю. Он поступил в МГИМО непотому, что ему очень хотелось стать нашим посланником в Зимбабве и значительносверкать очками, зубами и невиданными переливчатыми костюмами или участвовать в«перестройке и ускорении», а потому, что вуз был престижный и туда можно былопопасть «за просто так».

Константинов попал и мучился потом пять лет — он оказалсяизгоем, а очень трудно быть изгоем, когда тебе двадцать два года и оченьхочется, чтобы весь этот мир, огромный и прекрасный, пусть бы и не принадлежалтебе, но уж, по крайней мере, был бы на твоей стороне!

Весь мир ополчился против него.

У него были самые плохонькие джинсы, самые низкооплачиваемыеродители и еще дурацкий портфель из кожзаменителя, купленный на малаховскомрынке, вместо тех упоительно кожаных, в которых носили свои книжки всеостальные! И ручка у него была за сорок пять копеек; они еще страшно пачкались,эти ручки, и пальцы у него вечно были покрыты фиолетовыми несмываемымикляксами.

Однажды он кому-то из сокурсников сказал нечтонелицеприятное о «королеве курса» Брушевской, а именно, что ее прекрасное лицоотнюдь не «обезображено» интеллектом. Ей донесли. Она была не только дура, ноеще и подлая и мстительная. Месть тоже была подлая и глупая, как сама Алиса.

Саша даже не сразу понял, кому и когда он перешел дорогу, нотолько вдруг на собрании курса Алиса Брушевская обвинила его в том, что он ее…изнасиловал.

Константинов сидел дурак дураком, ничего не понимал и толькоглупо улыбался, пока Брушевская, глядя в пол и покручивая, как бы в сильномволнении, бриллиантик на тонком аристократическом пальце, рассказывала, «какэто было».

Рассказ был замечательный, с подробностями, со слезами, сдетективной линией — Константинов заслушался даже, пока у него не потребовалиобъяснений. Когда потребовали, он опять до конца не понял, чего они от негохотят, не думают же на самом деле, что он изнасиловал дочку бывшего членаПолитбюро, которую в институт привозил шофер на черной «Волге» с номерами«МОС»!

Он с ней, кажется, вообще не сказал ни одного слова, насеминарах она садилась далеко от него, у окна, с Димой Долговым, у которогоотец служил в ООН, и, по слухам, Дима должен был сразу распределиться туда же,а это сулило большие перспективы будущей спутнице Диминой жизни. «В ООН» —тогда звучало точно так же, как на межпланетную космическую станцию.

Нет, нет, гораздо лучше станции!..

Саша Константинов, бывший воин-афганец, сыннизкооплачиваемых инженерно-технических родителей, весьма средний студент,тяготящийся после армии своим вынужденным школьным положением, больше всего насвете любивший почитывать на диване Роберта Хайнлайна, захлебывать его крепкимчаем и заедать черным хлебом с толстым куском любительской колбасы, вдругоказался… уголовным преступником.