Пять шагов по облакам - Татьяна Устинова

— Васенька, да я сразу позвонила, как только она пропала,только ничего хорошего. Никаких действий они предпринимать не будут, покародственники не напишут заявление, а заявление в милиции примут через три дня.— Она потерла уставшие от табачного дыма и электрического света глаза. — Тоесть, наверное, я бы смогла заставить их взять заявление, но я же неродственница!

Артемьев смотрел на нее.

Он тоже не был Мелиссе родственником, как это ни странно.

У него в паспорте не было написано, что он — муж, и первыйраз в жизни он остро пожалел об этом. Какая-то у него была теория насчет того,что штампы и всякое такое прочее очень затрудняют жизнь мужчине и создают уженщины иллюзию, что она привязала его к себе навсегда. После развода он далсебе слово, что больше ни за что не будет «жениться», то есть ставить впаспорте штамп, одного вполне достаточно.

Дорого бы он дал сейчас, чтобы этот самый штампоткуда-нибудь появился — просто для его собственного спокойствия, просто длятого, чтобы он мог время от времени заглянуть туда и прочитать, что он муж! МужМелиссы.

В отеле его все знали, потому что они часто вместе сМелиссой наезжали в Санкт-Петербург по делам, и очень любили именно этот отель,и всегда в нем останавливались. Все сочувствовали ему, потому что Лера к егоприезду уже подняла панику — знаменитая писательница пропала! — все готовы былипомогать и быстренько сделали ему карточку-ключ от ее номера.

Но что карточка, когда ему была нужна Мелисса!

Они сидели и молчали, и Артемьев пил уже вторую чашку кофе,когда Лера, толкнув его плечом, сказала тихонько, что должна улететь в Москву.

— Я завтра, то есть уже сегодня, — она посмотрела на часы, ивпрямь сегодня! — Я сегодня позвоню всем, кого смогу найти, из МВД, изпрокуратуры. У меня приятель на Петровке работает, Игорь Никоненко. Майор,кажется. Может, он нам что-то посоветует! Но мне нужно лететь, потому что сменя какие-то деньги требуют, а я даже не знаю, какие именно.

— Конечно, — согласился Василий Артемьев. — Лети.

И они опять помолчали.

— Я думаю, она найдется, Вася. Господи, небось накакие-нибудь ночные съемки ее позвали, и она поехала! Новогодний огонекзаписывать! Она же никому не может отказать!

— Поехала и тебя не предупредила?

Да. Это маловероятно.

— И меня не предупредила! — продолжал Артемьев. — С нейтакого не бывает, Лер! И потом, я ее приучил докладывать, где она и что с ней.Сто раз говорил — доехала, позвони! Долетела, позвони! Задерживаешься, позвони!

Он вдруг почти сорвался в крик, и Лера успокаивающе положилаладонь ему на рукав.

— А тут, видишь ли, поссорились мы! — Он стряхнул ее руку. —И не успокаивай ты меня, я не маленький! Мы поссорились, и она мне непозвонила! Я домой приехал, а ее уже нет! Я думал, она без меня не полетит!

— У нее же расписание, Вася. Как она могла не полететь?!

— Да не знаю я, как она могла! Не полететь не могла, апропасть могла, да?!

Он изо всех сил заставлял себя думать, что с ней ничего неслучилось, хотя знал совершенно точно — случилось.

Любанова тоже знает это, поэтому и говорит всякие невероятныевещи про новогодний огонек и ночные съемки! Он точно знал расписание, и в немне было никаких огоньков!

— Если она до завтра не найдется, я вернусь в Питер, —сказала Лера. — Слышишь, Вась?

— Слышу.

— Но сегодня мне нужно быть в Москве. Будем какие-нибудьсилы подключать. Я тебе оставлю телефон приемной губернатора Санкт-Петербурга,ее помощника зовут… — и она продиктовала, как зовут помощника. — Сейчас ещеночь, я звонить не стану, а утром позвоню и предупрежу, что тебе можетпонадобиться помощь. Слышишь?

— Слышу.

Какая помощь может понадобиться ему от помощникагубернатора? Помощник поднимет по тревоге все военные гарнизоны, и они проверяткаждый дом, каждый угол, каждую подворотню и каждую машину?!

Машину, подумал Артемьев. Она уехала на машине.

— Лера, — спросил он, — а ты видела машину, на которой онауехала?

— Нет, — сказала она быстро. — Не видела. Я вообще невидела, что она уехала, это мне Боголюбов сказал, с которым я обедала. Онсказал, что я вру неубедительно, потому что моя больная подруга уехала, а я всеговорила, что должна к ней подняться!

— Значит, твой Боголюбов видел машину?

— Наверное… да.

— Мне нужно с ним поговорить.

— Прямо сейчас?

Он свирепо посмотрел на нее, и она послушно достала телефониз нагрудного кармана пиджака. Почему-то Лера часто носила телефон в нагрудномкармане так, что свешивалась маленькая хрустальная обезьянка, прицепленная каппарату.

Она достала телефон, и обезьянка нестерпимо сверкнула подярким электрическим светом.

Три часа утра. Вряд ли в это время Андрей Боголюбов станет сней разговаривать, а если и станет, то наверняка решит, что она ненормальная!Он и так с ней… не особенно уважителен.

— Але. Але. Говорите!

— Алло? — растерянно повторила Лера, которая никогда и ни отчего не терялась.

— Какого хрена вы мне звоните среди ночи?! Утра не моглидождаться?!

— Прошу прощения, Андрей, моя подруга, ну, которая былабольна…

— Дай мне трубку, — проскрипел Василий Артемьев.

— Чего подруга?! Вы знаете, который час?!

Лера отдала трубку Артемьеву и покачала головой — ничего онот Боголюбова не добьется!

— Слушай, друг, — сказал Василий в телефон, — ты извини, чтосреди ночи, но время не ждет. У меня жена пропала, и, говорят, ты видел, какона в машину садилась. — Он немного послушал и стал делать Лере знаки, чтобы тадала ему чем и на чем записать. Лера достала из сумочки блокнотик и ручку. —Так. Так. Я понял. А номер нет, конечно?.. Ну, понятно. Давай. Спасибо тебе,друг.

Он вернул Лере телефон с качающейся хрустальной обезьянкой исказал задумчиво:

— Он говорит, старенький «жук» или что-то в этом роде,маленькая машинка. Водитель был в бейсболке. Номер он, конечно, не запомнил, нопитерский.

— И что это значит?

Василий пожал плечами.

— Ну, хотя бы то, что ее увез кто-то местный, а не изМосквы! — Слово «увез» далось ему с трудом, никак не хотело выговариваться. — Агде она была, когда этого депутата застрелили?

Лера кивнула на окно, за которым начинало синеть и небо какбудто поднималось, делалось прозрачней.