Пять шагов по облакам - Татьяна Устинова

— Да-а, со мной, а сам-то!.. Может, того… может, Константиновурассказать, а?

Наверное, это было неплохое предложение, Константинов извсех, кто работал в редакции газеты «Власть и Деньги», был самый добрый иникогда над ними не насмехался и не считал их покладистыми котятами! Но как жеБэзилу было согласиться, если именно на Константинова положила глаз красоткаМарьяна и именно из-за него отказывалась выпить с ним рюмку чая в кафешке«Сапоги да гвозди»!

— Нет уж, — твердо сказал Бэзил. — Сами наворотили, сами иразберемся, не маленькие.

Они еще постояли, а потом печально поволоклись к перрону,ждать, когда подадут поезд.

* * *

— Петрович! Петрович, ты че?! Заснул, что ли?

— Я не заснул, — себе под нос злобно сказал Василий Артемьеви потряс хилое тельце мобильного телефона, как будто собирался вытрясти прямооттуда чертову Мелиссу Синеокову. — Мне некогда.

— Петрович, тудыть твою за ногу!.. Там транспорт пришел,Шурка не знает, че с ним делать, то ли в отстойник отправлять, то ли… А тывчера не распорядился!

— Я щас!.. Сказал же!..

— Петрович!

Он нажал кнопку «отбоя» и сунул телефон в нагрудный карман.

— Чего, чего?! Я не распорядился, потому что он еще вчерадолжен был прийти, этот самый транспорт!..

Он выскочил из «кабинета», который был отгорожен от цехатоненькой фанерной стенкой, и помчался туда, куда его призывали, — транспорт нетранспорт, черт его разберет!.. В цеху бухало, гудело и шумело, рабочий день вразгаре, все как всегда!

Должность его громко называлась «начальник металлургическогопроизводства», а сам себя он называл «в каждой бочке затычка». После того как вмучениях скончалась Советская власть, светлая ей память, из обычногоинженера-«производственника» Василий, как и все ему подобные, как раз ипереквалифицировался в эту самую затычку!

А как же иначе? Хочешь жить, умей вертеться!.. Собственникимоментально разгонят всю богадельню, если богадельня перестанет приноситьдоход, вот и кумекаешь день и ночь, как бы деньжат побольше добыть для родногозавода. Когда получается — хорошо, когда не получается — начинается! Бессонница,скверное настроение, рыбалка с другом Димкой, считай, не рыбалка, а сплошныевозлияния под худосочную уху и продолжительный базар о жизни и бабах. Подолгупить он не мог, начиналась мутота в голове и в желудке, сердцебиение, страх,что сейчас помрешь, и какая-то гадливость, отвращение к себе поднимались — начто тратится жизнь, зачем, почему?..

Потом ветер менялся, находились какие-то решения, и всеопять шло хорошо — вон транспорт пришел, надо отгружать, а как теперьотгружать, если все накладные вчерашним днем закрыты! Давай разбирайся снакладными, Василий Петрович, и с транспортом разбирайся, а вечером совещание удиректора — какие-то гаврики с Украины нагрянули, подавай им прокат!..

Небось будут просить, чтобы дешевле отдали, и их можнопонять. В Подмосковье покупать никаких денег не хватит, только у них вМалороссии, видно, все производства стоят, рады хоть за какие деньги купить,тем более, говорят, американцы им подкидывают на «развитие».

Так что он толком не знал, кто он такой — то ли инженер-металлург,как в дипломе написано, то ли менеджер, то ли снабженец!

Василий Артемьев если и знал что-нибудь про себя совершенноточно, так это как раз то, что он решительно не предназначен для роли любовниказнаменитости!..

Нет, может, и есть мужчины, которые для этой ролипредназначены и хорошо ее играют, и их фотографии с подписями «АнастасияВолочкова с бойфрендом у бассейна» и «Ксения Собчак с бойфрендом на приеме»печатают в глянцевых журналах и продают по сто пятьдесят рублей в киосках возлеметро.

Василию Артемьеву казалось, что покупать макулатуру по стопятьдесят рублей так же глупо, как взять себе в любовницы эту самуюзнаменитость. Впрочем, и взять-то ее негде!.. Бойфренд, твою мать!..

Андрей Макаревич, которого Василий очень уважал, как-то пелпро то, что «звезды не ездят в метро». Печально пел, потому что, по еговыходило, что этим самым звездам негде добыть нормальную девушку и завести сней нормальных детей, в метро-то они не ездят!.. А там, на небосклоне, у нихвсе сплошные уроды. Василий в метро тоже не особенно ездил, хоть и не звезда,но с тех пор, как лет в двадцать купил свою первую машину, раздолбанную рыжую«копейку», пополам с другом Димкой купил, так и перестал в метро ездить.

С тех пор прошло пятнадцать лет, «копейку» сменила «четверка»,потом «шестерка», а потом старенькая иномарочка неизвестной породы, котораяласточкой летала — по крайней мере, ему тогда так казалось. Потом были другиемашины, которые он помнил и теперь, и вся жизнь практически так и измерялась —машинами.

В метро он не ездил, но нормальных девчонок вокруг было прудпруди, и Василий Артемьев никогда никаких затруднений в этом вопросе неиспытывал.

Поначалу были сокурсницы по станкостроительному институту —специальность «Машины и механизмы», — потом симпатяшки из заводоуправления,потом симпатяшки из бухгалтерии, потом лапочки из ОНТИ, отделанаучно-технической информации, потом незамужние инженерши. Инженерши и те, чтоиз ОНТИ, были образованные, умные, читали книжки и приглашали к себе ночеватьне на первом свидании, а примерно на третьем, и очень этим гордились.

Как это ни странно, Василий Артемьев, то ли в силу природнойчистоплотности, то ли оттого, что мать всегда говорила правильные слова обответственности и чувстве долга, очень скоро от всего этого бабского вниманияустал.

Ему надоело просыпаться поутру в чужих крохотных квартирах,на цыпочках пробираться в ванную, чтобы не разбудить родителей, спавших всоседней комнате, и младшую сестру, спавшую на балконе, принимать душ средичужих, незнакомо пахнувших вещей, бесшумно обуваться и тихо-тихо притворять засобой дверь — чтобы никто не услышал. При этом он точно знал, что все слышат,что все обитатели квартиры осведомлены о том, что происходит за тонкой дверкойиз ДСП, о том, что дочка «опять кого-то привела». Иногда его знакомили сродителями, и он знакомился, маялся, делал внимательное лицо, когдапредполагаемый тесть рассказывал о том, какой он, тесть, был отличник напроизводстве, а предполагаемая теща, поглядывая въедливо и придирчиво, о том,какие у нее «на даче» плантации огурцов. Предполагаемая невеста смотрела вскатерть, как бы в смущении, хотя — Василий знал это совершенно точно — никакогосмущения не испытывала. Или испытывала известное женское волнение, происходящееот того, что в дом пожаловал «жених».

Лет в тридцать он решил, что всю эту мороку пора как-тозаканчивать. Пора «остепениться», «завести семью и жить нормальной жизнью», темболее все институтские приятели уже были взрослые дядьки, имели детей и жен, ине по первому разу. А Василий Артемьев все ходил в «женихах», все ночевал почужим домам, изредка приводил к себе подружек, которые так же зорко, как и ихмамочки, поглядывали по сторонам, оценивали, прикидывали. Почему-то ему былонеприятно, когда девицы приходили к нему в квартиру, и он всячески старался отих визитов уклоняться, и не понять было, в чем дело. Но как-то не готов был онделить невесть с кем свою личную жизнь, свой диван, свою кухню, где все былоименно так, как ему хотелось, — кофейная машина, маленький столик с диванчиком,телевизор на подставке, его собственный мир, который был ему важен и нуженгораздо больше, чем девицы.