Потом я проснулась - Ана Вилард

— Выходим сейчас. Каждый берет свою ношу.

— Разве мы не станем дожидаться наступления ночи? — удивилась я. — Я думала…

— К тому моменту, когда мы выберемся из леса, как раз стемнеет, — отозвалась охотница. — Нам незачем скрываться здесь, темнота нам нужна только на открытом пространстве.

— Понятно.

Заметив, как Фирмик, кряхтя, пытается взвалить на спину, помимо своего, еще и мою ношу, я мягко, но настойчиво отобрала у него лишний вес, который рано или поздно довел бы его до изнеможения. Выпрямившись, я подумала, что если сохранять вертикальное положение тела, то вес кажется не таким уж и большим. Это меня обрадовало, и я даже почувствовала что-то похожее на волнение, какое обычно появляется у детей перед походом в горы или на речку. Впрочем, романтическое настроение быстро улетучилось — уже спустя десять минут, пытаясь протиснуться под поваленной корягой, через которую остальные перелезли с оскорбившей меня легкостью, я подумала, что легче сдохнуть, чем тащиться дальше со всем этим скарбом. К счастью, Фирмик, заметив мои мучения, вернулся, чтобы помочь, и снова жестами предложил мне отдать ему сумку. Однако я опять отказалась — на этот раз, скорее, из упрямства. И, конечно, очень скоро еще раз обругала себя последними словами за подобное ребячество. Если бы рядом находился какой-нибудь местный, он, наверное, подумал бы, что где-то неподалеку идет крупный кабан — так громко я пыхтела, плетясь в самом конце процессии. И вот, когда я уже перестала чувствовать свои ноги, Ольга решила сделать привал. Я была так измождена, что даже не нашла в себе силы скинуть со спины ношу — и прямо с ней растянулась на мягкой зеленой траве. Заботливые руки амелу давно стащили с меня сумку, а я все еще не могла восстановить дыхание и унять бешено бьющееся сердце. Наконец, когда мне удалось это сделать, я поднялась и шатающейся походкой подошла к своим спутникам, которые сидели под огромным раскидистым деревом и негромко о чем-то разговаривали. Чувствуя каждую мышцу своего тела, я осторожно опустилась рядом с ними и прислушалась, не вмешиваясь в разговор.

— Еще немного — и стемнеет, — говорила Ольга. — Мы почти на месте, так что можем немного расслабиться. Как только выберемся, говорим как можно меньше и тише. Идем один за другим, не останавливаемся. Нам нужно преодолеть большое расстояние, так что стиснули зубы — и терпим. Это, прежде всего, относится к тебе, дитя.

Увидев, что все смотрят на меня, я непроизвольно сглотнула слюну — мне впервые за это время пришло в голову, что я оказалась тем самым балластом, которым, по моему наивному мнению, мог стать разве что Фирмик. Однако старикан оказался на удивление выносливым и во время марш-броска ни на шаг не отставал от Ольги, шедшей в авангарде. Мне было немного обидно оттого, что Агер ни разу не поинтересовался моим самочувствием. Как-то это не по-дружески, подумала я, но у меня не было сил говорить ему об этом. В конце концов, у него могли быть на то свои причины. Возможно, он просто пытался произвести впечатление на свою мать. Или, может быть, до сих пор сердился на меня за то, что я заманила его в ловушку. Так или иначе, но я кивнула и пообещала не отставать.

Я вдруг осознала, что, отправляясь в поход, даже не поинтересовалась тем, сколько он продлится. До этого мне казалось, что весь этот мир был величиной с горошину и что его можно было пройти за пару часов. Теперь я понимала, что сильно ошибалась в своих расчетах. Представив себе, сколько мне еще предстоит пройти, я мысленно простилась со своими ухоженными ногтями и мягкими пятками. Мое воображение рисовало страшные картины, на которых я, грязная и исхудавшая, с отсутствующим взглядом, бреду за Ольгой, и, в итоге, нахожу свое последнее пристанище в какой-нибудь придорожной яме, в то время как где-то там, в другом мире, вторая Ана сидит за праздничным столом с моими родителями, и они гладят ее по головке и говорят, что любят ее больше жизни. Всхлипнув от жалости к себе, я тут же опомнилась и, чтобы скрыть смущение, сделала вид, будто поперхнулась. Как ни странно, но это помогло мне прийти в себя. Я вспомнила о том, что еще ни разу в жизни ни на что не жаловалась, за что мой отец даже называл меня «железной Леди». А поскольку мне Маргарет Тэтчер была симпатична и как женщина, и как политик, я гордилась подобным сравнением. Вот и сейчас я тряхнула головой, стараясь избавиться от упаднических настроений, и попыталась взглянуть на происходящее с новой точки зрения. Правда, у меня это получилось не слишком хорошо, но и недавнюю хандру как рукой сняло. Тем временем в беседу вступил Фирмик — размахивая руками, он показывал куда-то в сторону, и периодически издавал многообещающее мычание. Ольга с Агером внимательно следили за его движениями и, когда он закончил, задумались. Черт возьми, почему здесь все понимали старика, кроме меня? Но у меня не было возможности задать этот вопрос вслух, поскольку охотница, приняв какое-то решение, кивнула и одобряюще похлопала моего слугу по плечу:

— Здравая мысль, так держать!

— О чем разговор? — я посчитала, что имею право знать об изменениях в наших планах.

— Фирмик предложил на рассвете отдохнуть в Городе Мертвых, — отозвалась Ольга. — Конечно, это место священное — и нам находиться там не положено. Но мы уже нарушили такое количество правил, что глупо отказываться от этой возможности. Как ты считаешь?

— Если бы я еще знала, о чем идет речь, — я пожала плечами, поглядывая на Агера.

— Ана не помнит многого, — напомнил тот нехотя, и я подумала, что, наверное, не ошиблась, полагая, что мальчик затаил на меня обиду.

— Город Мертвых — древнее сооружение, куда нам запрещено ходить, — объяснила охотница. — Говорят, там раньше был дворец Бальтазара — до того как он перебрался в храм.

— А почему туда нельзя ходить?

— Никто точно этого не знает. Просто нельзя — и все.

— Ясно.

Конечно, ясно мне ничего не было, как и все в этом странном месте. Местные соблюдали огромное количество правил, даже не задумываясь о том, зачем и кому они были нужны. Но ничего, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Вот и я решила этого не делать. Перспектива оказаться в древнем городища показалась мне такой заманчивой, что я на время даже забыла о боли в ногах и вспомнила о ней, только снова взваливая сумку на плечи. Заметив, как Агер с насмешкой поглядывает в мою сторону, я стиснула зубы и пообещала себе, что ни за что не доставлю ему удовольствия просьбой о помощи. Возможно, это было глупо, но злость оказала на меня положительное влияние — я жестоко страдала, пытаясь не отстать от своих более опытных спутников, но все же смогла не только выдержать их темп, но даже, в конце концов, втянулась, и вторая половина пути далась мне легче первой. Никогда прежде я не преодолевала таких значительных расстояний пешком, и к тому моменту, когда вокруг начало светать, мои ноги покрылись мозолями, которые жутко болели. С ужасом представляя себе, какие муки мне предстоит испытать утром, я с грустью вспоминала свой дом — тот, в который мы с родителями переехали совсем недавно. Он больше не казался мне пустым и скучным, нет, в нем было очень мило и уютно. Почему я раньше не замечала этого? Наверное, это как раз и называется «что имеем, не храним, потерявши — плачем». Но неужели обязательно нужно было попадать в такую переделку, чтобы осознать эту простую истину? Интересно, что бы я сказала неделю назад по этому поводу, если бы не оказалась здесь? Наверное, только посмеялась бы. Или выдала бы что-нибудь жутко умное, вычитанное в книжках. Так, ведя внутренний диалог с самой собой, я не заметила, что идущий передо мной Фирмик остановился, и опомнилась, только упершись в его спину лбом.