Оставаясь в меньшинстве - Леонид Борисович Невзлин

Иногда мне кажется, что советские евреи впервые увидели массовое скопление своих собратьев в одном месте в конце 80-х годов — в огромной очереди в голландское посольство, которое выдавало визы в Израиль.

Советский еврей инстинктивно старался не выпячивать свою национальность и избегал разговоров на еврейские темы. И вдруг в 90-х годах все изменилось: больше не было стыдно быть евреем! Более того, это даже стало престижным — ведь именно евреи могли запросто получить визу в Израиль, который вскоре стал какой-то братской республикой России: казалось, что уже у каждого в Израиле живут или родственники, или друзья.

РЕК тогда играл очень важную роль именно в повышении самосознания евреев, в легитимации и укреплении еврейской позитивной идентификации. Торжественные публичные мероприятия с участием первых лиц страны и столицы, концерты, фестивали и спектакли в лучших залах Москвы — все это должно было транслировать одно послание: не стесняйтесь быть евреями, не сидите в одиночестве, приходите к нам.

Во многом именно эта миссия конгресса — стать институцией, меняющей представление российских евреев о себе и своем месте в новой России, — и определяла его деятельность.

Я не буду перечислять все проекты, которые реализовал РЕК в 2001 году, — у меня сохранился список программ и мероприятий, который занимает более двадцати страниц. Мы действительно много работали, и спектр нашей деятельности был очень широк — от поддержки еврейских общин, школ и детских садов до издания книг о еврейской культуре и истории и поддержки знаменитого Хора Турецкого. Особое место занимали проекты, связанные с увековечиванием памяти жертв Холокоста и праведников мира. Российским евреям тема Холокоста и подвига в Великой Отечественной войне, которая практически замалчивалась при советской власти, была особенно близка. В каждой еврейской семье кто-то либо воевал, либо был в эвакуации, либо погиб в Катастрофе. Да и моя семья не была исключением.

Отдельно хочу рассказать о реставрации Московской хоральной синагоги. С этим проектом я был связан еще в КЕРООРе и продолжил им заниматься в РЕКе. Реставрация исторического облика хоральной синагоги, начавшаяся в феврале 2001 года, была совместным проектом РЕКа, «Джойнта» и Еврейской общины Москвы.

Синагогу в Спасоглинищевском переулке начали строить в 1887 году, и ее оригинальный проект предполагал купол в стиле европейских синагог XIX века. Рассказывают, что как-то мимо проезжал генерал-губернатор Москвы князь В. А. Долгоруков. Он увидел купол, сослепу решил, что это православная церковь, и перекрестился. И долго потом плевался, когда ему объяснили, что это была совсем не церковь.

Впрочем, это, скорее всего, анекдот. А вот исторический факт. После «жалобы» обер-прокурора Святейшего синода Константина Победоносцева на то, что синагога с куполом оскорбляет чувства верующих (кстати, кто бы мог подумать, что в 2013 году в «свободной» России будет принят закон «о противодействии оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан»!), купол был разобран, а заодно с фронтона здания убрали изображение скрижалей Завета.

Хоральная синагога продолжала существовать все годы советской власти, хотя еще в 1923 году Еврейский комиссариат (был и такой) издал указ о ее закрытии. С ней связано одно очень важное событие в истории российских евреев. 11 сентября 1948 года ее посетила первый посол Израиля в СССР Голда Меир[69]. В тот день сотни восторженных московских евреев окружили Голду — этот исторический момент был зафиксирован на десятишекелевых купюрах, которые сегодня, к сожалению, уже выведены из обращения. Считается, что эта демонстрация еврейской солидарности разгневала товарища Сталина и послужила одним из поводов для антисемитских кампаний, проводившихся им в 1948–1953 годах… В 2001 году зданию синагоги был возвращен купол, увенчанный звездой Давида, а на одной из скамей в молельном зале появилась табличка, сообщавшая, что это — место Голды Меир.

Но большинство проектов, которые я упомянул ранее, были продолжением деятельности, начатой еще при Гусинском. Я же пришел со своим видением развития и расширения деятельности РЕКа и всей российской еврейской общины.

Я считал, что мы должны изменить и свою роль, и свое место среди глобального еврейского народа. Надо признать, что в 90-х годах большая часть средств, направляемых на развитие еврейской жизни в СНГ, поступала из-за границы — из Израиля, США, Англии. В России появилась новая «еврейская профессия» — написание запросов на гранты (proposals), составление отчетов и благодарственных писем, главным образом на английском языке. Каждый еврейский профессионал знал, что такое «фандрайзинг». Но я верил в то, что мы должны перестать выглядеть бедными родственниками и объектами иностранной благотворительности.

Вместе с Ариэлем Шароном, премьер-министром Израиля с 2001 по 2006 год

Создание Российского еврейского конгресса стало важным шагом в этом направлении. Но это было лишь начало. Я мечтал о том, чтобы российские евреи чувствовали себя частью всего еврейского народа. Я считал, что мы, российские еврейские лидеры, должны развивать партнерские отношения с Израилем, международными еврейскими организациями и нашими коллегами в США, Великобритании и других странах. Я верил, что российские евреи становятся достаточно богатыми, чтобы не просто давать деньги на синагоги и школы в России, но и инициировать и финансировать международные проекты в Израиле и не только.

Именно на расширение связей между российским еврейством и еврейским народом была направлена моя деятельность как президента РЕКа.

Я очень хорошо помню свой первый визит в Израиль в качестве нового президента конгресса. Я встречался со многими официальными лицами, но особенно мне запомнились встречи с премьер-министром Ариэлем Шароном и с Салаем Меридором — председателем Еврейского агентства «Сохнут».

В самом начале нашей встречи Шарон попросил меня перейти на русский язык, который он прекрасно понимал, но предпочитал на нем не говорить. Он мне объяснил, что слышал в своем доме русскую речь с самого детства, что мама пела ему русские колыбельные и он любит саму мелодику русской речи. Тогда меня приятно удивил неформальный характер нашего общения. Шарон искренне интересовался происходящим в еврейской общине в России, подробно расспрашивал меня о проблемах безопасности, об эмиграционных настроениях, о планах конгресса. Вскоре мне выпала честь принимать Шарона и его сыновей в Москве у себя, в Российском еврейском конгрессе.

Салай Меридор произвел на меня не менее яркое впечатление. Я увидел настоящего визионера и в какой-то степени родственную душу. Салай считал главной задачей не только Еврейского агентства «Сохнут», но и вообще всех еврейских лидеров способствовать укреплению связей между еврейскими общинами и Израилем. Он мне подробно рассказал о новых международных проектах, инициированных «Сохнутом», и я стал одним из первых спонсоров программ «Таглит», «Маса» и «Натив»[70].