Оставаясь в меньшинстве - Леонид Борисович Невзлин

Эти встречи очень повлияли на меня. В Израиле я увидел не ловких политиков, а настоящих государственных деятелей со своими убеждениями, не циничных, а искренне верящих в дело, которому они служат. Разница между многими российскими политиками, которых я хорошо изучил, и этими людьми была огромной. Возможно, я тогда был немного наивен в своей восторженности, но я и сейчас считаю, что такие люди, как Ариэль Шарон, Шимон Перес[71], Салай Меридор, и некоторые другие, с которыми я здесь познакомился, принадлежали к уходящей эпохе. Увы, в нынешней израильской политике таких почти не осталось.

Из Израиля я вернулся вдохновленный и полный новых планов. Я установил партнерские отношения с агентством «Джойнт», с которым мы начали строительство еврейского общинного центра на Никитской. В том же 2001 году я открыл московское представительство Керен ха-Йесод[72], а после встречи в Москве с делегацией Иерусалимского университета, возглавляемой профессором Менахемом Бен-Сасоном, открыл и возглавил Общество друзей Иерусалимского университета.

Как президент Российского еврейского конгресса я начал общаться и с мировыми еврейскими лидерами из разных стран. Особенно мне запомнилась встреча в США, на которой присутствовали ведущие еврейские филантропы и руководители крупнейших еврейских организаций — Эдгар Бронфман[73], Рои Лаудер[74], Ашер Острин[75], Исраэль Зингер[76] и многие другие. С первой минуты между нами установились теплые доверительные отношения. Я сразу почувствовал не просто симпатию с их стороны, а отношение к себе как к некоему символу того, что их многолетняя борьба за советских евреев не прошла зря. В конце концов антисемитский и антисионистский Советский Союз перестал существовать, те, кто хотел уехать в Израиль, уехали, а те евреи, что решили остаться в России, строят свою общину и даже выдвигают из своей среды новых лидеров и филантропов.

Сейчас я понимаю, что Российский конгресс давал некую легитимацию и самим еврейским лидерам в США, показывая, что в свободном демократическом государстве можно быть евреем и сионистом, поддерживая Израиль, но продолжая жить в другой стране. А во мне то ощущение международного еврейского братства и поддержки со стороны еврейских лидеров лишь усиливало уверенность, что я правильно выбрал стратегию конгресса на расширение международного партнерства.

К сожалению, моя международная активность шла вразрез с предыдущей идеологией и установившейся политикой РЕКа. Гусинский и его замы, крупные бизнесмены, предпочитали за свои деньги делать проекты для своих и в России, а курс на вовлеченность в еврейские дела по всему миру особого отклика в их душах не вызывал.

Ярким примером такого подхода к благотворительности был Евгений Сатановский[77], который в 2001 году сменил меня на посту президента РЕКа. Сатановский пользовался репутацией просвещенного в еврейской науке человека, отвечал за академические проекты РЕКа, которые считал своей вотчиной. Раз в год он приносил в бухгалтерию РЕКа дипломат с пачками долларов, показывал эти доллары бухгалтеру, называл сумму содержимого, просил зачислить эту сумму на счета конгресса, после чего… закрывал свой чемоданчик и уносил его с собой.

Мое видение деятельности конгресса требовало дополнительного финансирования на проекты, которые они не считали первоочередными. А я не верил, что в России можно по-новому выстраивать общинную жизнь в изоляции, игнорируя партнерство с Израилем и международными еврейскими организациями. Именно такое партнерство на равных должно было послужить толчком к изменению потребительской и иждивенческой ментальности, которая, увы, столь присуща многим российским евреям.

Кроме всего прочего, курс общественного развития начал меняться. Путин — это не Ельцин. Постепенное сворачивание свобод в России привело меня к мысли, что евреи все-таки должны жить в Израиле или в странах с развитой демократией, а заниматься развитием еврейской жизни в недемократической стране — значит подвергать своих соплеменников ненужным рискам. Нести персональную ответственность за коллективные действия членов конгресса мне уже не хотелось, и меньше чем через год мы разошлись, оставшись друзьями.

…Прошло восемнадцать лет, как я ушел с поста президента Российского еврейского конгресса. Сколько сейчас живет евреев в Российской Федерации, никто точно не знает. Согласно переписи 2010 года их там проживало 157,8 тысячи. Можно предположить, что по прошествии десяти лет осталось меньше ста тысяч[78].

Пожилые люди уходят в мир иной, а молодые уезжают — в Израиль, США, Германию, не важно куда, лишь бы подальше от путинского режима. Впрочем, на активности еврейских организаций и их руководителей это никак не сказывается. В своих интервью они рассказывают о многочисленных синагогах и благотворительных акциях, о еврейских музеях и мероприятиях по увековечиванию памяти жертв Холокоста. Многие из еврейских олигархов жертвуют большие суммы на проекты в Израиле. Казалось бы, все замечательно и я должен испытывать удовлетворение от того, что община жива и даже реализуются некоторые мои планы. Увы, это не так. Я знаю, что в России фактически так и не была построена живая, динамичная еврейская община. Существует, конечно, определенная категория верующих евреев в крупных городах, таких как Москва и Санкт-Петербург. Но большинство российских евреев совсем не определяют себя в терминах общинной принадлежности, они не ходят в синагоги и не посещают еврейские мероприятия. И не потому, что опять стало опасно быть евреем, — нет, просто им неинтересно.

Возможно, поэтому в России за последние годы не появилось крупных еврейских писателей, мыслителей, исследователей мирового класса в области еврейской истории и культуры. Нет настоящих лидеров, пользующихся духовным авторитетом у своего народа. А есть так называемые общинные лидеры, которые вписались в путинскую вертикаль и стали чем-то вроде Евсекции[79] при администрации президента. Они занимают демонстративно провластную позицию, никогда не позволяют себе критиковать нынешний режим, а на еврейских международных форумах и в еврейских международных организациях делают все, чтобы оправдать внутреннюю и внешнюю политику России.

Их самый главный аргумент в доказательство отсутствия антисемитизма в России — то, что лично Путин не антисемит и среди его ближайших друзей есть евреи. Всерьез спорить с этими доводами просто смешно. Я уверен, что любой антилиберальный и авторитарный режим неизбежно приводит к антисемитизму. «Православный и патриотический», сложившийся в путинской России, точно не является исключением. И никакие личные связи придворных евреев не смогут воспрепятствовать очередной волне антисемитизма в России. Увы, опять становятся актуальными слова моего любимого поэта Александра Галича[80] из песни «Предостережение»: «Так не шейте ж вы ливреи, евреи!»

Глава 11.

Сенатор от Мордовии и еврейское просвещение

После моего ухода с поста президента РЕКа я