Оставаясь в меньшинстве - Леонид Борисович Невзлин

Вначале все выглядело более чем скромно и по-любительски. Но постепенно о возрождении еврейской жизни в СНГ узнали западные организации и фонды, прежде всего JDC («Джойнт»), The AVI CHAI Foundation (фонд «Авихай»[59]), UJA-Federation of New York (Федерация еврейских общин Нью-Йорка)[60] и многие-многие другие. Иностранные организации приносили с собой не только деньги, но и опыт, а также свое видение того, как устраивать еврейскую общинную жизнь. Чертежи этой жизни создавались, как правило, с нуля, импровизационно и с вдохновением. В условиях, когда за плечами нескольких поколений советских евреев стояли десятилетия гонений, ограничений и декультуризации, зачастую российские евреи сами не знали, что им нужно. Некоторые проекты, как, например, благотворительное общество Хэсэд, созданное при поддержке «Джойнта», оказались очень успешными. Другие, в частности еврейские школы, довольно энергично возникавшие в 90-х годах, со временем утратили свою популярность.

То есть еврейская жизнь начала бурлить, становиться разнообразной и даже отчасти модной, престижной и интересной не только для еврейских интеллигентов, но и для новых еврейских предпринимателей. У общины стали появляться свои филантропы и свои лидеры.

Здесь стоит отметить огромную заслугу Владимира Гусинского, тогда — одного из самых богатых людей России, медиа-магната, владельца популярнейшего телеканала НТВ. В 1996 году он создал Российский еврейский конгресс (РЕК). Цель этой организации была объединить еврейских лидеров, деятелей культуры и искусства и еврейских предпринимателей для развития и укрепления всех форм общинной жизни.

Одним из первых проектов Российского еврейского конгресса стало возведение в 1996 году еврейского мемориального комплекса на Поклонной горе в Москве, где расположен Парк Победы, посвященный победе Советского Союза в Великой Отечественной войне. В этом парке находятся православный храм Георгия Победоносца, Мемориальная мечеть, а также Мемориальная синагога — в память о шести миллионах евреев, уничтоженных во время той войны. В цокольном этаже синагоги разместился первый в современной России музей еврейской истории — Музей еврейского наследия и Холокоста. В его экспозиции хранятся уникальные экспонаты, переданные многими российскими музеями и архивами.

Это было очень правильным решением — именно память о Холокосте и интерес к еврейской истории определяли еврейскую коллективную идентичность в те годы. Строительство еврейского мемориального комплекса полностью финансировал Российский еврейский конгресс. Мемориальный комплекс построили менее чем за два года, и на его торжественное открытие прибыл президент РФ Борис Ельцин. Учреждение РЕКа, который сразу же реализовал такой знаковый проект, стало важным этапом в истории российских евреев и своего рода качественным преображением еврейской общины. Но это я понимаю сейчас, а в 1995 году, когда Володя Гусинский пригласил меня стать вице-президентом, я вежливо отказался. И не потому, что мне не нравилась идея быть вторым номером, а просто на тот момент эта деятельность мне еще не казалась привлекательной и актуальной. Да и времени на общественную работу особого не было: мы только что приобрели ЮКОС и решали одновременно тысячи неотложных проблем.

Отдельно надо сказать о раввинах, которые с конца 80-х — начала 90-х начали прибывать в Советский Союз, вскоре ставший бывшим. Советские евреи в подавляющем большинстве своем религией не интересовались. Еврейской историей, культурой, искусством, Израилем — да. Но вера, исполнение религиозных предписаний (мицвот), диетарных законов (кашрут) и заповедей о Субботе (шаббат) — все это было чуждым, ограничивающим свободу, чем-то из другой, давно ушедшей жизни.

Более того, можно отметить удивительный феномен того времени. Довольно много евреев в новой, демократической, обеспечивающей свободу вероисповедания России выбрали для себя не иудаизм, а христианство. Возможно, это объясняется любовью к классической русской литературе и искусству, пронизанным православием, а возможно, желанием полностью приобщиться к жизни в новой России — своего рода выражением преданности стране, которая в начале 90-х отменила в паспортах ненавистную «пятую графу» — национальность. Я хочу напомнить, что в СССР «национальность» являлась практически расовой категорией. В царской России таковой не существовало, в паспортах указывалось вероисповедание, и если еврей переходил в православие, он формально становился равноправным гражданином. Но если в Советском Союзе еврей принимал крещение, он не только оставался евреем, но и становился «верующим», то есть еще более подозрительным гражданином с точки зрения властей.

В новой России, пожалуй, впервые в истории выбор религии, веры, образа жизни стал свободным правом каждого человека. Я был знаком со многими евреями, которые сознательно выбрали православие. Например, в конце 80-х многие связанные с IT знали Сеню Соколовского — одного из лучших программистов Москвы. Еще Сеня был знаменит как астролог, точнейшим образом описывающий характер человека и даже предсказывающий его судьбу посредством разработанной им компьютерной программы. И вдруг Сеня пропал. Через какое-то время я узнал, что он забросил и компьютеры, и астрологию, окончил православную семинарию и теперь служит в деревенской церкви далеко от Москвы.

Другой пример — это Борис Березовский[61], олицетворявший для миллионов образ пробивного еврея, который тем не менее называл себя православным и иногда посещал церковь.

Так вот, вернемся к раввинам. Очевидно, им страны СНГ, в которых на начало 90-х еще проживало около миллиона евреев, представлялись чем-то вроде «дикого Востока», где местных евреев следует если не покорять, то просвещать и привлекать к еврейской жизни.

И тогда в Россию начали прибывать раввины — из Израиля, США, Италии, Швейцарии — отовсюду. Как правило, это были молодые энергичные люди, готовые нести служение в тяжелых условиях российского быта. Причем многие из них рассматривали свой визит не как временную командировку, а как переезд на постоянное местожительства. Так, нынешний главный раввин Хабада Берл Лазар начинал свою службу в синагоге в Марьиной Роще, когда ему едва исполнилось двадцать шесть лет. В таком же возрасте приехал в Москву в 1989 году из израильского города Нацрат-Илит Пинхас Гольдшмидт, ставший потом главным раввином Москвы и председателем раввинского суда. Эти молодые люди сумели установить хорошие контакты и с местными евреями, и с администрацией на самых разных уровнях. Вместе с активистами они добивались возвращения синагог, закрытых советской властью и превращенных в склады и спортзалы. Они разворачивали вокруг синагог общественную деятельность: открывали детские сады, проводили благотворительные мероприятия, привлекая все больше и больше «прихожан». Нет, большинство, если не сказать подавляющее большинство российских евреев так и не стали соблюдать заповеди — но тем не менее всего за десять лет в России появилось более двухсот еврейских религиозных общин! Правда, как часто случается в еврейском мире, объединились они не в одну федерацию, а в две. Общины, связанные с Хабадом, — в ФЕОР (Федерацию еврейских