Оставаясь в меньшинстве - Леонид Борисович Невзлин

Невзлин Л.Б. Оставаясь в меньшинстве

לא-תהיה אחרי־רביס, לךעת; ולא־תענה על-רב, לנטת אחר רבים—להטת

Не следуй за большинством в злых делах, не отступай от правды в суде в угоду большинству.

Исход 23:2

Меньшинство всегда не право — вначале.

Герберт Прокноу

Посвящаю эту книгу Кларе Шагеновне Каспаровой, маме моего друга Гарри, одной из величайших женщин, которую я знал и с которой крепко дружил.

Знаете, бывает слепая фанатичная материнская любовь, основанная на баловстве. Она априори губительная и часто приводит к трагедиям. А бывает материнская любовь настоящая — направляющая, помогающая, корректирующая, указывающая на ошибки, показывающая пример, идеал, мотивирующая к победам, благородным поступкам и делам. Любовь Клары Шагеновны была именно такая — настоящая. И эта любовь распространялась не только на ее сына, но и на всех его друзей, к которым она относилась так же, как к Гарри. Эта ее любовь пронеслась и через мою жизнь.

Клара Шагеновна всегда и во всем задавала высокую планку. В отношениях с людьми, в отношении к власти, в поступках. И этой планке просто неприлично и как-то стыдно было не соответствовать. Мы, друзья Гарри, старались. С полной уверенностью могу сказать, что она воспитала не только сына-чемпиона, но и многих из его ближайшего окружения, вроде бы уже взрослых мужиков.

Пожалуй, нет человека в либерально-демократической среде, кто не побывал хотя бы раз в квартире Каспаровых в Гагаринском переулке в Москве. И главным центром притяжения в этом доме был вовсе не чемпион мира по шахматам и яркий оппозиционер Гарри Каспаров (Гарри, прости!), а Клара Шагеновна. С ней можно было беседовать часами. С ней можно было спорить, ей можно было возражать, что-то там доказывать. Подчеркнуто-независимая от мнения окружающих, с королевской осанкой, красивая — она абсолютно всегда оказывалась права.

Она остро чувствовала людей и их намерения, с лету разбиралась, кто истинный друг ее дома, человек дела, а кто с двойным дном и хорошего от него ждать не стоит. Она не любила тех, кто раздавал пустые обещания. Просто не переносила. Как правило, такие в доме Каспаровых не задерживались. Не приходили больше сами.

И еще одно уникальное качество Клары Шагеновны — она умела с неподдельной теплотой и искренностью дружить с людьми абсолютно полярных взглядов и лагерей. Они приходились друг другу оппонентами и зачастую врагами. Она не бралась их объединять и мирить. Она общалась с каждым по отдельности, уважая его мир, позицию, разделяя его ценности. Она умела любить каждого по отдельности и всех вместе.

Лично на меня Клара Шагеновна оказала огромное духовное влияние. Знакомство, а потом тесное общение с ней стали для меня, наверное, переломным моментом в жизни. Она во многом определила мое сегодняшнее мировоззрение, цели, да и сам смысл жизни. Заставила серьезней и ответственней относиться к тому, чем занимаюсь, что говорю, делаю. Она заразила меня своим стремлением окружать любимых людей и друзей заботой. Вроде бы банальные вещи. Но на практике, в жизни, это не столь легко. А она научила меня на своем примере.

Ее уже нет. Проклятый ковид забрал ее 25 декабря 2020 года.

Если бы не Клара Шагеновна, думаю, ни меня сегодняшнего, ни этой книги точно не было бы. Я посвящаю книгу ей — человеку, который никогда не боялся быть в меньшинстве. С гордо поднятой головой, с королевской осанкой, с талантом любить и заботиться о ближних…

Клара Шагеновна, я буду помнить Вас всегда.

                                          Леонид Невзлин

Пролог

Мне семь лет. Я учусь в первом классе московской школы. Я уже умею читать и писать. На перемене классная руководительница Елена Николаевна вышла из кабинета, оставив на своем столе классный журнал. В открытое окно подул ветер, страницы зашелестели, и открылась последняя, там, где записаны фамилия, имя, отчество, адрес каждого ученика, а также национальность.

Моя фамилия по алфавиту где-то во второй половине списка. Я любопытен. Читаю. В столбике «Национальность» везде — «русский», «русский», «русский», и вдруг напротив «Невзлин Леонид» написано: «еврей». А потом опять — «русский», «русский», «русский».

Первое ощущение — испуг. Меня как будто пронзило: я не такой, как все! Я один — не русский. Один — еврей. Я не просто другой, я — в меньшинстве. Значит, во мне что-то нехорошее есть. Быть в меньшинстве — плохо.

Много лет я прожил с ощущением своей инаковости, того, что я отличаюсь от большинства. Что мое еврейство накладывает на меня печать изгоя, мешая слиться с русским большинством в моей стране — Советском Союзе. А кто такие евреи, что такое еврейский народ, что значит быть евреем — об этом я редко задумывался. Для меня это означало прежде всего быть не как все. Быть меньшинством. В СССР — стране, на словах декларировавшей братство народов, в реальности это означало дискриминацию.

Достаточно рано, еще ребенком, я стал понимать: все советские граждане живут в окружении различных запретов, но на евреев наложены дополнительные ограничения. Воспринимал я это как должное. Как обидный, но естественный порядок вещей.

С конца 80-х годов этот «естественный» порядок начал ломаться, распадаться вместе с советским режимом. Менялись все незыблемые понятия, определения и самоопределения.

Наверное, тогда и началось мое внутреннее освобождение, ощущение независимости от большинства. Я долго и мучительно доходил до понимания, что моя свобода, мои права, мои убеждения — первичны. Именно это делает человека уникальной личностью.

Огромное влияние на мое мировосприятие и мою систему ценностей оказала репатриация в Израиль. За восемнадцать лет жизни в этой стране я изменился, стал совсем другим. В Израиле я окончательно осознал, что человек важен сам по себе. И все должно строиться вокруг него, а не вокруг государства и даже не вокруг большинства, как нам внушали в Советском Союзе.

Кроме того, именно в Израиле я по-настоящему увлекся историей своей семьи. В молодости прошлое мало интересует. Мы редко расспрашиваем своих бабушек и дедушек о том, как они жили двадцать-тридцать-сорок лет назад. Иногда нам даже трудно представить их молодыми. Да и зачем? Жизнь кажется бесконечно долгой, ты смотришь вперед, мечтаешь о том, как вырастешь и обретешь независимость — и от родителей, и от бабушек с