Тверской бульвар - Чингиз Абдуллаев

Я еще раз растерянно взглянула на Игнатьева.

— У каждого своя работа, — резонно заметил Игнатьев. — Ясобираюсь к ребятам в школу, поговорить с их классным руководителем. Хотите,поедем вместе?

Сердюков повернулся к нам.

— Я на стройку, — сообщил он. Очевидно, мое присутствие еготоже особенно не радовало.

— Поеду с вами, — кивнула я Денису Александровичу. Может, мыдействительно сумеем узнать что-то новое. Откуда мне было знать, что этотдлинный день только начинался…

Можете не гадать, что я сделала позже. Перезвонила Левчеву.Он уже тоже все знал. Я поняла, что профессор не может со мной разговаривать.Он был дома, и я слышала, как кричала его супруга. Она, видимо, все ещенадеялась найти своего сына. Но после убийства Антона поняла, что ее иллюзиитщетны. Это уже не детские игры и даже не страшная болезнь. Если вы связались сэтим миром, то должны быть готовы ко всему. Оборот наркотиков во всем мирепревосходит бюджеты крупных государств, а люди, зарабатывающие на этом, незахотят отказаться от своих миллиардов. Я извинилась перед Левчевым и пообещалаперезвонить позже. Убирая аппарат в сумочку, я опять подумала о семье АнтонаГригорьева. Представила, как они, должно быть, меня ненавидят. Ведь им можетпоказаться, что это я спровоцировала бегство их Антона из дома, котороезакончилось его убийством. Мне даже стало страшно оттого, что именно они обомне думают. И несчастный дедушка, который так хотел вырастить из внука своеподобие, заменить ему отца, и его мать, и старшая сестра… Я помотала головой,чтобы отогнать эти мысли и не сойти с ума. У Кости тоже есть семья: отец, мать,старшая сестра и даже сводный старший брат со своими детьми. Они тоже всепереживают. Я ввела бы специальный закон, по которому за распространениенаркотиков среди несовершеннолетних давали бы минимум двадцать пять лет тюрьмыбез права помилования. Вот тогда, может, кто-нибудь задумается.

И еще я подумала, что нужно лечить детей анонимно, повозможности скрывая их нездоровые пристрастия от родных и близких. От материили отца скрыть, конечно, невозможно. Но остальным знать не обязательно.

Мы направились в школу, где учились ребята. По дороге Игнатьеврассказал мне о работе, которую провел майор Сердюков. Я напрасно на негообижалась, просто он мне не понравился, да и я ему, похоже, не приглянулась. Нодействовал он профессионально и добросовестно. Успел опросить не только всехзнакомых Кости Левчева, но и его преподавателей. Все в один голос уверяли, чтоКостя был хорошим, воспитанным и талантливым мальчиком. И все говорили, чтомальчика словно подменили в последние шесть месяцев. Только с класснымруководителем Кости Галиной Андреевной Дерябиной Сердюков не успелпобеседовать. Она в это время была в Санкт-Петербурге у своих родителей.

Мы приехали к ней в школу, заранее договорившись о встрече.Я почему-то представляла себе такую пожилую благообразную даму лет пятидесяти свысокой пышной прической, немного салонно-жеманную, немного романтичную и,конечно, в старомодном платье, оставшемся с прошлого века. Я имею в видудвадцатого века, конечно.

Но нас встретила молодая женщина лет тридцати пяти скороткой модной челкой, остриженная почти под мальчика, одетая в джинсы исимпатичный темный свитер. Она провела нас в кабинет химии, потому что в этовремя только этот класс был свободен, где мы могли спокойно побеседовать.

— Вы давно ведете этих ребят? — поинтересовался ДенисАлександрович для начала.

— Только второй год, — сообщила Галя. Я буду ее такназывать, поскольку по возрасту она лет на пять или даже шесть была моложеменя. — Дело в том, что их предыдущий классный руководитель Аида Григорьевнаушла на пенсию и мне предложили взять этот класс, чтобы довести их до конца. Впоследние годы Аида Григорьевна болела и ей было уже трудно работать. Все-такишестьдесят девять лет, давно пора на пенсию.

— Мы вас искали, но вас не было в Москве, — сообщилИгнатьев.

— Я была в Санкт-Петербурге, — улыбнулась Галя. — У меняродители там живут, на каникулах я обычно бываю у них. Но мне передали, что выменя искали, и я даже знаю, в связи с чем. Это из-за исчезновения КонстантинаЛевчева? Верно?

— Да. Вы хорошо его знали?

— Думаю, очень хорошо. У него очень интересная семья. Отец имать известные искусствоведы, всегда в командировках. Мальчик часто бывалпредоставлен сам себе. Он очень талантливый. У него отличная память, онзамечательно рисует. В прошлом году мы даже планировали послать его рисунки вПариж на конкурс, но в отборочной комиссии просто не поверили, что мальчикнарисовал их сам, без помощи взрослых, а когда узнали, кто его родители, вообщезапретили нам выставлять его кандидатуру. Сказали, все равно никто не поверит,что родители ему не помогали. Вот такая глупая логика.

— И вдруг он все бросил и стал наркоманом? — нахмурилсяИгнатьев.

— Нет-нет. Конечно нет, — горячо возразила Галя. — Вызнаете, как это бывает у подростков. Сначала пробуют, потом постепенновтягиваются. К сожалению, Костя не сумел устоять перед этим искушением. Сначалаони тайком курили в мужском туалете. Я туда не могла войти, но просила нашихмужчин контролировать обстановку. Оказалось, что контролировать сложно. Таморганизовали целый пункт сбыта наркотиков, и некоторые школьники не смоглиотказаться. Вы знаете как бывает? Сначала предлагают бесплатно попробовать. Потомдают еще раз, а когда человек втягивается, он уже их. И навсегда. Слезть с этойиглы практически невозможно. Костя стал хуже учиться, пропускать занятия. Янесколько раз пыталась поговорить с его матерью, но она заняла позицию активнойобороны, заявив, чтобы я не вмешивалась не в свои дела. А сама возила сына покаким-то клиникам, где обещали мгновенное исцеление. Но ничего мгновенного втаких случаях не бывает. Она это быстро поняла. — Галя нахмурилась. Былозаметно, что она волнуется. Ей, видимо, было тяжело вспоминать об этом ученике,подававшем такие большие надежды. — Последние несколько месяцев он был уже вочень плохом состоянии, — честно призналась она, — и об этом уже все знали. Иего мать, и наш участковый, и директор школы. Но насильно отправить лечитьмальчика мы не имели права. Я была уже в Санкт-Петербурге, когда мне сообщили,что он пропал. Я позвонила его матери, но она не пожелала со мной говорить. Всемье Кости считают, что во всем виновата школа. Разумеется, я с себя вины неснимаю, но мне кажется, это не совсем честно все сваливать только на школу.

— А его друзья? Икрам Зейналов и Антон Григорьев, — напомнилДенис Александрович, — они тоже «поддались искушению»?

— Нет. Я, во всяком случае, не замечала. У Антона нет отца,его растит мать. И там очень строгий дедушка, по-моему, даже чересчур. СемьюЗейналовых я хорошо знаю. Там трое сыновей и очень строгие родители. Если быИкрам даже захотел что-то сделать, они это пресекли бы мгновенно. В этом яуверена.