Что значит поцелуй? - Нина Роса

— Что здесь произошло?

— Буря, милорд. Похоже, что окно в коридоре было плохо заперто, и в комнатах леди окна остались открытыми. От ветра окно в коридоре распахнулось, и получился сильнейший сквозняк, вследствие чего дождем залило весь этаж. Многие вещи леди испорчены.

— А близнецы?

— Не видел их с утра, ваше сиятельство.

— Я хочу, чтобы мне доложили, как только они появятся.

Гнев Андэра вновь сменился беспокойством: конюх не мог ошибиться, Лука и Виола должны быть в доме. Но куда же эта парочка ходячих неприятностей вновь пропала?

— Вы тут справитесь?

— Да, милорд. Я привлек всех слуг, в том числе тех, кого наняла ее сиятельство.

— Тогда не буду мешать. Не говори, что видел меня. И приготовь все к приему остальных леди. Если дождь вскоре стихнет, то часа через три они будут здесь.

— Будет сделано, милорд.

Андэр замер, что-то припоминая.

— Вот еще что… Мне должно было прийти письмо…

— Вся корреспонденция на столе в кабинете.

Маркиз кивнул:

— Отлично!.. Э-э… Джурс, думаю, что утром нужно пригласить пару модисток, чтобы помочь дамам с новыми нарядами.

— Не извольте беспокоиться, ее сиятельство уже распорядились об этом.

— Передай, что я оплачу все новые платья. Наши гостьи не должны пострадать от случившегося в «Оленьем бору».

— Будет исполнено!

Андэр без промедления направился в кабинет, где его ожидало письмо императора.

«Увы, мой друг, но я не вправе вмешиваться в ситуацию с твоим браком. Леди Каларон все предусмотрела и заранее вытребовала у меня разрешение. Теперь следует лишь покориться воле твоей матери…»

Маркиз почувствовал, что в голове у него зашумело. Спустя мгновение свет померк — Андэр потерял сознание.

— Смотри, у него письмо, — сказал Лука, склонившись над бесчувственным опекуном. — Интересно, что там такого написано, раз он…

— Не смей!

Виола выхватила таинственное послание раньше брата и от греха подальше свернула его и сунула себе в карман.

— Читать чужие письма нельзя!

Братец скорчил гримасу:

— Да я в качестве помощи! Надо же узнать, что его так поразило!

Привлеченные светом из приоткрытой двери, близнецы обнаружили опекуна лежавшим на полу в кабинете, в котором до того не бывали. А посмотреть здесь было на что — кругом стояли на полу, лежали на полках и висели на стенах всякие диковинки из разных стран. Одну из стен занимала огромная и невероятно подробная карта мира. Лука аж присвистнул при виде всех этих сокровищ, будораживших сердце любого мальчишки. Но потом он заметил письмо…

Виола встала на колени рядом с телом маркиза.

— Это не из-за письма, — сказала она, едва коснулась ладонью лба Андэра. — Он весь горит.

Лука прикусил губу. Если бы не магия родной стихии, их путешествие под дождем могло иметь такие же последствия.

— Я позову кого-нибудь, — сказал юноша. — Побудь с ним. Сейчас вернусь.

Виоле впервые выдалась возможность так близко и без помех рассмотреть мужчину, заполучившего ее первый поцелуй.

Это странно, но он ничем не напоминал встреченного в гостинице мошенника. Как она вообще могла принять Андэра Каларона за скользкого разбитного типа? Перед девушкой лежал молодой мужчина с благородным лицом воина. Подобные идеальные гордые лики принято высекать в мраморе. И характером маркиз отличался от того наглеца, что облапал ее самым бесцеремонным образом, а затем ссадил с колен и, залихватски ухмыляясь, исчез, на прощанье похлопав по попке.

Тот смазливый мерзавец не преминул бы воспользоваться происшествием в Муштивенке. Будь маркиз Каларон тем мошенником, каким предстал при их первой встрече, скандальный поступок Виолы дал бы ему в руки смертельное оружие против нее и брата.

Но этот маркиз Каларон ни словом, ни взглядом не дал понять, что между ними что-то случилось. Если бы он не пытался поцеловать Луку, Виола вообще не была бы уверена, тот ли перед ней мужчина.

Поразительно, как манеры могут изменить человека!

Но что маркиз делал той ночью в гостинице? Кто та женщина и почему она так себя вела? И как маркиз на следующий день смог оказаться в столице?

Столько вопросов, и единственный человек, который может на них ответить, сейчас лежит перед ней. Виола сама не заметила, как приподняла голову опекуна и устроила ее поудобнее у себя на коленях. Ее пальцы запутались во влажных темных кудрях, которые она помимо воли гладила все это время. Опомнившись, девушка испуганно отпрянула, едва успев подхватить голову Андэра прежде, чем она могла стукнуться об пол.

Дворецкий и вдовствующая маркиза появились в кабинете как раз в тот момент, когда Виола подкладывала маркизу под голову небольшую подушку, обнаруженную в кресле возле камина.

Леди Каларон выглядела испуганной.

— Джурс, что с ним? — постоянно спрашивала она, пока дворецкий суетился вокруг лежавшего без чувств хозяина.

— Не волнуйтесь, миледи, я послал за доктором сразу же, как мне сообщили о состоянии его сиятельства. Все будет хорошо! Простуда не сможет надолго одолеть милорда. Уверен, завтра же он будет на ногах.

Вопреки предсказанию дворецкого Андэр провалялся в постели больше недели.

Пока хозяин «Оленьего бора» метался между забытьем и горячечными кошмарами, в которых неизменно гнался за кем-то, вдовствующая маркиза Каларон полностью взяла власть в свои руки и принялась наводить желанные ей порядки. В связи с пережитым потопом дел у нее прибавилось, в то время как основная задача — женитьба сына на подходящей благородной девушке — откладывалась до времени выздоровления Андэра. О близнецах она тоже не забывала, никакая их помощь не могла смягчить ее недовольство ра Велладами.

В отличие от Луки, озабоченного охотой на невиданную крысу, Виола склонна была рассматривать воцарение маркизы в «Оленьем бору» как плату за восстановление равновесия. В этом вопросе прийти к единому мнению они с братом так и не смогли. За недели, прошедшие со смерти отца, они с Лукой неожиданно стали слишком разными.

Иногда Виоле казалось, что безудержное веселье и полная беззаботность, которые время от времени овладевали братом, были его попыткой справиться с чувством утраты.

В своем поведении Виола все чаще стала замечать печаль и рассудительную предусмотрительность, ранее ей несвойственные.

А ведь еще был проклятый поцелуй, посеявший в душе непривычную смуту, справиться с которой она не могла, как не могла рассказать о самом поцелуе. Эта тайна отгородила мысли и чувства Виолы от Луки, с которым она всегда была одним целым. Даже колдовской дар они разделили пополам, хотя отец упоминал, что на острове, где он встретил их мать, ничего подобного не видел. Колдуньями были только женщины.