Том 2. Кошачье кладбище - Стивен Кинг

— Бутерброд с куриным паштетом, — продолжал старик. —Сухомяткой пробавляется с полудня. А вернется часов в восемь.

Луис присел на корточки. ГОСПОДИ! ТОЛЬКО БЫ НЕ ЧЕР! —взмолился он, повернул рукой в перчатке мордочку, присмотрелся. ТОЛЬКО БЫ ДЖАДОШИБСЯ! ПУСТЬ БУДЕТ ЧУЖОЙ КОТ!

Но, конечно же, перед ним лежал Чер. Не обезображен, нераздавлен в лепешку. Верно, попал под бензовоз (КСТАТИ, А ПОЧЕМУ ЭТО БЕНЗОВОЗРАЗЪЕЗЖАЕТ ПО ПРАЗДНИКАМ? — мелькнула сторонняя мысль). Глаза приоткрыты, ноуже остекленели. Изо рта тянется застывшая струйка крови, совсем немного, лишьчуть запятнан белый «воротничок» кота.

— Ваш, Луис?

— Наш, — вздохнул тот.

И понял вдруг, что любил этого кота, не так, конечно, пылко,как Элли, но по-своему любил. После кастрации Чер переменился, растолстел, сталменьше и медленнее двигаться, разве что по известному маршруту: от кровати Элли— к дивану, а оттуда — к миске с едой. Из дома он почти не выходил. Теперь же,в смерти, он напомнил Луису прежнего Чера. Хищный оскал, острые, точно иглы,зубы. Охотничий азарт еще не потух в омертвелых глазах. Словно после недолгой иунылой жизни скопца кот в смерти обрел былое естество.

— Да, это Чер, — подтвердил Луис. — Ума не приложу, какдочке все объяснить.

Вдруг его осенило: он похоронит Чера на Кошачьем кладбище,но таблички с именем не оставит. А Элли пока ничего не скажет, если она сегодняпозвонит. А завтра между делом обронит, дескать, что-то Чера давно не видно. Апослезавтра скажет: наверное, кот загулял. С ними такое случается. Элли,конечно, поплачет, потоскует, но не будет страшного сознания конца, смерти,чего так не выносит Рейчел. Мало-помалу все образуется, забудется…

ТРУС! — шепнула ему совесть.

ДА… КТО ЖЕ СПОРИТ? НО К ЧЕМУ ЛИШНЯЯ НЕРВОТРЕПКА?

— Элли, кажись, в этом коте души не чаяла? — спросил Джад.

— Да, — растерянно бросил Луис и вновь повернул кошачьюголову. Чер уже одеревенел, а голова поворачивалась легко. Странно. Ага,значит, сломана шея. Что ж, можно почти наверное сказать, как все случилось:Чер переходил дорогу (зачем — одному Богу известно), и его, видно, сбиламашина, легковая или грузовик; удар был так силен, что кота выбросило налужайку Джада. Может, шею он свернул, ударившись о мерзлую землю. Впрочем, нестоль важно. Ничего уже не поправишь. Чер мертв.

Он хотел было поделиться с Джадом своими наблюдениями, ностарик отвернулся, заглядевшись на багровую полосу заката. Капюшон откинут,лицо задумчиво, сурово… даже неприветливо.

Луис достал зеленый пакет, развернул, придерживая другойрукой от ветра. Но с каждым порывом мешок хлопал, точно стрелял. Джад отвлексяот своих раздумий.

— Верно, крепко, ох, крепко она кота любит. — Жутковатослышать это «любит» о мертвом. И вообще все кругом жутковато: и сумеречныетени, и холод, и вой ветра.

Луису вспомнились сюжеты читаных страшных романов. Так исейчас.

Взяв Чера за хвост, он раскрыл пакет пошире, сморщился,услышав, как тяжело упало на дно закостеневшее тело. Необыкновенно тяжелое,пакет сразу будто свинцом налился. Тяжелее, чем ведро с песком.

Джад помог завязать пакет, поддержал за край, Луис был рад:все, смерть — с глаз долой!

— Ну, и что вы с ним будете делать? — спросил Джад.

— До утра оставлю в гараже. А завтра схороню.

— На Кошачьем кладбище?

— Наверное.

— Дочке расскажете?

— Надо прикинуть, как ей объяснить.

Джад задумался на минуту-другую, потом, видно, решившись начто-то, сказал:

— Обождите меня здесь, Луис, — и уверенно, будто несомневался, что Луис и впрямь захочет его дожидаться — на холоде, на ветру, —зашагал прочь. Легко и быстро, будто и нет за плечами восьмидесяти с лишкомлет. А Луис даже ответить не смог, лишь покорно проводил старика взглядом. Самне свой.

За Джадом захлопнулась дверь. Луис поднял голову навстречуветру, трепавшему края зеленого пакета, его приходилось придерживать ногой.ПОКОРНО.

Не только покорно, но и довольно. Впервые в Мейне Луис вдругпочувствовал покой и довольство. Он почувствовал ДОМ. С далекого детства неиспытывал он такого, как сейчас, здесь, в зимних сумерках, опечаленный и вместес тем взволнованный: он цел и невредим, он живой, здесь его ДОМ.

ЧТО-ТО ДОЛЖНО СЛУЧИТЬСЯ! НЕПРЕМЕННО! ЧТО-ТО НЕОБЫЧНОЕ ИСТРАШНОЕ!

Он задрал голову: на черном небе высыпали холодные звезды.

Странно, стоя там, он забыл о времени, о секундах и минутах,хотя скорее всего дожидался Джада не так уж долго. Вот на крыльце ударил лучфонарика, скакнул в сторону, спустился с крыльца. В другой руке Джад несчто-то, похожее на крест. Лишь вблизи Луис разобрал, что это кирка и лопата.

Старик протянул лопату Луису.

— Джад, что это вы задумали? Нельзя же прямо сейчас, ночьюхоронить.

— Отчего ж нельзя? Можно и нужно. — В тени его лица неразглядеть.

— Но зачем же ночью? В такой холод?

— Пошли, — приказал Джад. — В два счета управимся.

Луис покачал головой, хоте?? наотрез отказаться, но нужных словне нашел, слов убедительных и разумных. Все доводы казались пустячными передзавыванием ветра и мерцанием звезд на темном небе.

— Может, лучше завтра, тогда и…

— Ваша девочка любит кота?

— Да, но…

— А вы любите дочь? — продолжил мысль Джад.

— Ну разумеется, она же…

— Тогда пошли.

И Луис подчинился.

Раза два-три, пока шли к кладбищу, Луис пытался заговорить сДжадом, но тот не отвечал, и Луис не стал упорствовать. Удивительное инеуместное сейчас чувство довольства не проходило. Напротив, казалось, всевокруг укрепляло его: и усталость, налившая руки с пакетом и лопатой; и ветер,холодный и колючий, леденящий кожу, вьюном вьющийся меж голых деревьев — снегав лесу почти не было; и свет старикова фонарика успокаивал, вселял веру в хорошее.А еще Луиса неудержимо, точно магнитом, тянула близость тайны, страшной имрачной.

Тьма расступилась. Поляна была чуть припорошена снегом.

— Передохнем малость, — сказал Джад, и Луис опустил пакетназемь, вытер пот со лба. ЧТО ЗНАЧИТ — ПЕРЕДОХНЕМ? Ведь они уже пришли. Вон истолбики с табличками, выхваченные лучом фонаря. Джад присел прямо на снег,уронил голову на руки.