Сердце зимы - Хелена Хейл

ее подбородка и приподнял голову, чтобы посмотреть в ее глаза. Холодные, как озеро, покрытое льдом. Перевел взгляд на приоткрытые губы. Не удержался. Потянулся к ней и поцеловал, прикусив нижнюю губу. Руками обхватил голову и углубил поцелуй, забывая обо всем на свете, представляя, что Агата – моя и что никакой разлуки не предвидится. Она обмякла в моих руках, но на поцелуй ответила.

Я встал, и она встала за мной, но споткнулась, повалив меня, и мы рухнули на незабудки. Я зашипел от боли в спине, Агата рассыпалась в извинениях, но я прервал ее очередным поцелуем.

– Дань, – тяжело дышала она в мои губы.

– Да?

– Если будешь целовать меня так, я не выдержу… остановись… – попросила она шепотом, целуя в лоб, висок и ухо.

Я лег на бок, и Агата свалилась рядом со мной. Небо было безоблачным, ослепительно голубым, но солнце загораживал дуб, и мы могли смотреть друг на друга, не щурясь. На высокий цикорий около нас приземлилась радужница. Ее черные крылья с белыми пятнами и красивым синим переливом подрагивали. Мы затаили дыхание, боясь вспугнуть ее.

Благодаря Агате я научился подмечать столь исключительную красоту природы. Мама всегда старалась обратить мое внимание на мелочи, которые стали обыденностью, но это ведь мама, и с возрастом я перестал понимать, что может быть прекрасного в обычном дереве, однотипных растениях, в небе, изо дня в день висящем над головой.

Но сейчас, глядя на Агату, ее раскинувшиеся по незабудкам волосы, ее улыбку при взгляде на бабочку на фоне голубовато-сиреневого цветка цикория, я понял – вот красота, которую невозможно назвать обыденной. Этот момент запечалится в сердце навсегда, и я буду вспоминать его всю жизнь.

Часть 2

О, твое сердце слепо,

А твоя душа слишком холодна,

Холодна, как зима,

Холодна, как зима,

Твоя душа слишком холодна.

Plazma – «You’ll Never Meet An Angel»

Глава 1

Агата

4 года спустя, Москва

Три с половиной года как в тумане.

Когда Даня уехал, я думала, все, мое юное сердце разорвется от очередной потери. Но буквально через неделю мы с дедушкой поехали на обследование, и врачи выявили у него прогрессирующий цирроз печени (притом что дед пил исключительно редко). С того дня Даня практически выветрился из моей головы, как паппусы одуванчика, и его место занял дед. Я посадила дедушку на диету, но уже через полгода кожа его стала желтоватой, как и белки глаз. День превратился в неделю, а неделя – в вечность. Я не помнила, как менялась погода, пропустила месяц школьных занятий. Дедушка настоял, чтобы я занималась дома, и я пыталась подтянуть знания, хотя и так преуспевала и готова была уже в десятом классе сдавать ЕГЭ.

На следующее лето Даня вернулся. Он приехал на три недели после сдачи всех вступительных экзаменов, в конце июля, вместе с матерью, Сашкой и друзьями семьи. Я должна была радоваться. Должна была бежать ему навстречу через поле, как бывает в фильмах после долгой разлуки влюбленных, но я испугалась. Настя дергала меня каждый раз, когда Даня находил ее в социальных сетях и пытался выяснить, все ли у меня в порядке и почему я не отвечаю на сообщения.

Во-первых, через два месяца после отъезда Дани, – тогда мы еще вели активную переписку, – во время вылазки на рыбалку в компании Виталика и Димы мой телефон утонул. То ли я забыла, что он лежал у меня на коленях, то ли выпал из кармана. В общем, симке пришел конец, как и аппарату, а все деньги уходили на дедушкины лекарства и продукты. Не до телефона было первое время.

В те три недели мы виделись, даже поцеловались несколько раз, но уже не верили в силу отношений на расстоянии. Ведь если ты заводишь подобные отношения, то должен быть уверен – однажды вы воссоединитесь. В один прекрасный день вы съедетесь, будете жить вместе, позабыв о разделявших километрах. А я больше не верила.

При виде него все во мне замирало, время словно замедлялось, позволяя мне ощутить каждый импульс, переданный нервными клетками по моему телу от любого его прикосновения. Но разум взял верх, ему удалось заморозить сердце и вернуть холодный рассудок. У Дани начинается новая жизнь, а еще он мальчик-подросток, у которого шалят гормоны, – я боялась, что теперь ему стало важнее наличие сексуального тела, а какая у этого тела душа, перестало иметь значение. Возможно, я сама старалась оттолкнуть его, эгоистично, не спорю, но если он жил в будущем, то я застряла где-то «между», и проще было отпустить, чем изнывать. Так я считала в тот год. Его обещания и ласковые слова казались чем-то напыщенным, не совпадающим с реальностью, и я заставила себя увериться в том, что любой может навешать на уши подобную красноречивую лапшу, а жить с ней предстояло мне.

Через год летом Даня снова приехал. Он поступил, выглядел еще красивее, мужественнее, а я чахла на глазах и уже окончательно потеряла ту наивную веру, которой жила пару лет назад, влюбившись в него. Он проявлял внимание, приходил ко мне, а я избегала, скрывалась, отнекивалась, пусть касания его все так же обжигали, а воспоминания о нашем лете были самыми чувственными, лучшими в моей скромной, тихой жизни по расписанию в глуши, я отвернулась от него. Пропасть, разделявшая нас и раньше, теперь, казалось, окончательно рассекла между нами земной шар.

Зачем мне мешать его столичной перспективной жизни? Зачем лелеять мечты, которые, как и все прочие, снова разобьются, раскрошатся и будут унесены ветром?

А зимой, во время каникул, я сломала руку. Вышла проверить животных, а зима была лютая, морозная, и вытоптанная тропинка от дома до сараев покрылась льдом. Перелом оказался со смещением, и фактически я не могла вести хозяйство в деревне. Вот тогда меня и накрыл страх волной, подобной цунами.

Дедушка чувствовал себя нормально, болезнь приостановила ход, но с одной рукой делать всю работу было трудно, да и боль преследовала. Но пришел Виталик и помог мне пережить те жуткие полтора месяца. Он являлся почти каждый день, помогал по хозяйству и в конце февраля сказал мне кое-что, глядя на фотографию с Даней, которую я хранила на самом видном месте в спальне.

– Я здесь, а он в Москве, Агата. Он найдет себе еще десяток девиц, успеет наделать детей, пожениться, развестись, покутить, при этом останется в