Прайд окаянных феминисток - Ирина Волчок

— Дети совершенно самостоятельны, — успокоила его Наталья. — Им уже приходилось оставаться одним надолго. Вы не беспокойтесь, никаких забот они вам не доставят. А что касается ремонта — это я сама. Спасибо за предложение помощи, но мы и так вам обязаны. И ждать два-три дня я не могу… У меня только половина отпуска осталась, а столько дел накопилось… Нет-нет, возвращаться надо немедленно.

За пазухой запиликал «чижик-пыжик», она выдернула телефон за веревочку и глянула на экран. Ага, очень кстати.

— Доброе утро, Вера Михайловна. Вы уже в курсе?.. Да нет, пустяки, только стекла вставить… Хорошо, жду. Спасибо.

Сунула телефон в вырез сарафана и объяснила боевой дружине:

— Бабушка одного из моих детей. Всегда самая первая в курсе всех событий. Директор строительной фирмы. Уже послала сюда рабочих. Минут через двадцать приедут. Так что вам совершенно не о чем беспокоиться.

Боевая дружина опять в ожидании уставилась на Полининого брата, а он в глубокой задумчивости уставился на Наталью. Кажется, до чего-то додумался, уже собрался высказать свое веское мнение, но тут запиликал его сотовый, и Наталья вежливо отошла, чтобы не мешать ему разговаривать. И чтобы наконец войти в собственный дом и убедиться, что хоть там-то ничего не разрушено.

Удивительно, но там ничего не было разрушено. Чистота, порядок, и бензином нисколько не пахнет. Более того — на полу под разбитым окном никаких битых стекол. Ни одного осколочка, даже самого мелкого. И на подоконнике ни одного. И в цветочных горшках ни одного. И цветы стоят не потревоженные, точно так, как она их оставила позавчера.

Наталья вышла во двор и стала опять обходить дом, внимательно приглядываясь и принюхиваясь. Не было у подонка нефтеналивного танкера, одна канистра у него была, и то небольшая. Только дверь облить, три окна и одну стену. Впрочем, и этого бы хватило, чтобы заполыхало в момент… Ага, а вот и стекла из разбитого окна. Не все, наверное, боевая дружина очень старательно собирала осколки. Но парочку… нет, троечку мелких все же не заметили. Не догадались под лопухи заглянуть. Если осколки снаружи, значит, окно было открыто, когда подонок вздумал его зачем-то разбивать. Загадочно все это.

Полинин брат закончил говорить по телефону, шел к ней, и на лице его вот такими буквами было написано облегчение. Подонок выжил, что ли?

— Сообщили, что Любочкин отец выжил? — спросила она, чувствуя, что вместо ожидаемого облегчения на нее накатывается паника.

— Нет, не выжил, — ответил Полинин брат и перевел дух. — Но это не из-за ожогов. Он, оказывается, и обгорел-то всего ничего. Наташ, ты не волнуйся, теперь ясно, что вообще никто не виноват… То есть если бы и не обгорел — все равно… Он дрянью какой-то обожрался, водкой паленой, что ли. Удивительно, как сюда вообще добрался. Говорят, по дороге еще должен был помереть. Наташ, ты чего, опять расстроилась? Ты чего молчишь?

— Я думаю, — машинально сказала она, глядя на участок обгорелой травы справа от крыльца.

— О чем? — тревожно спросил он, косясь на тот же участок.

— Патроны надо заменить. Чтобы соль помельче. На всякий случай. Вдруг правда сообщник был?

— Да не было никого! — почти закричал Полинин брат. — Оказывается, ребята проверили! Так, случайный прохожий! Наташ, поедем домой, а? А то дети одни и вообще…

— Я дома, — так же машинально ответила она, думая уже не о подонке, и не о его сообщниках, и не о патронах с солью, а о том, что самая тяжелая работа только начинается. — Детей я сегодня же заберу. Вон и люди от Веры Михайловны приехали, им этот ремонт — на пару часов, если с перерывом на обед… то есть на завтрак. Тимур Романович, а не могли бы вы ответить на один вопрос? Правдиво, если можно.

— Да, конечно, — уныло буркнул он, оглядываясь на автобус у калитки, из которого выходили крепкие ребятишки в оранжевых комбинезонах.

— Тимур Романович, а почему вы так не хотели, чтобы мы вернулись в свой дом? Вот этого я совсем не понимаю.

Он оторвался от хмурого созерцания оранжевых комбинезонов, так же хмуро уставился на нее, помолчал, сердито пофыркивая и сверкая глазами, и сказал возмущенно:

— Не понимает она! Потому, что я хочу, чтобы ты осталась в моем доме. И Вера-Надя, и Любочка — чтобы все… И Пулька тоже хочет. Что тут понимать?

— Спасибо за приглашение, — искренне поблагодарила Наталья. — Но сейчас мы будем очень заняты. Любочкино дело только начинается, а у меня времени почти не осталось. Сейчас такая суета будет! Гостевать просто некогда. Может быть, как-нибудь потом…

— А ну тебя, — сердито сказал Полинин брат, повернулся и пошел к своей боевой дружине, на ходу пиная подвернувшиеся камешки.

Все шло не по плану. Ну все! Кто ж знал, что у яблочной кошки есть какая-то бабушка одного из ее детей, и эта бабушка — директор строительной фирмы. Директор строительной фирмы — на подхвате у воспитательницы детского сада! Во всяком случае, именно так это выглядело. Полдюжины мужиков в оранжевых комбинезонах в считанные секунды выгрузили из своего автобуса какие-то ящики, коробки и непонятную конструкцию из металлических трубок, потом еще пару минут осматривали дом и слушали указания яблочной кошки, а потом соорудили из металлических трубок что-то вроде верстака, или рабочего стола, или станка — и за полтора часа вставили в оконные рамы стекла, починили перила веранды, заменили входную дверь, врезали новый замок, разобрали гнилые доски крыльца, новое крыльцо выложили из керамической плитки, а напоследок облили весь дом какой-то радужной пеной из баллонов. Пена сверкала, шипела и исчезала, оставляя на деревянных поверхностях чуть заметную поблескивающую пленочку. Противопожарная безопасность, во как. Теперь этот дом и из огнемета не подожгут. Бэтээр поглядывал на весь этот трудовой энтузиазм оранжевых мастеров, а сам вспоминал тех, которые в прошлом году им серую ванную делали. Почти неделю. И сколько денег содрали… И сколько грязи развели… А эти вон что делают, все опилочки, осколочки, обломочки, стружечки — в картонную коробку, коробку — в автобус, и — никаких следов пребывания. Напоследок еще и калитку поправили, сорняки под ней вырубили, корни паяльной лампой выжгли, землю песочком посыпали. Принимай работу, тетя Наташа. И все — за полтора часа! За это время Бэтээр и его ребята успели только срезать дерн с обгоревшей травой, отволочь его в овраг, который показала им Анастасия Сергеевна, да под ее руководством вырезать на склоне того же оврага подходящий кусок дерна с живой зеленой травой, притащить его к дому номер двенадцать и залепить проплешину справа от крыльца. Правда, именно за эту работу яблочная кошка, похоже, была особенно благодарна. Даже, кажется, повеселела немножко, успокоилась, перестала все время коситься на это место… Даже обходить это место перестала. Даже сказала с серьезной признательностью:

— Спасибо большое… И как вы догадались? Я сама не смогла бы. А попросить не решилась.

Бэтээр не стал признаваться, что это не они догадались, а Анастасия Сергеевна их потихоньку надоумила. Очень хотелось, чтобы яблочная кошка была хоть за что-нибудь благодарна именно ему. Раз уж не получилось, чтобы она оказалась благодарна ему за ремонт. В невиданно короткие сроки — дня за два. Или за три. В крайнем случае — за четыре… Ну все пошло не по плану! Как же теперь заставить ее пожить в его доме хоть еще несколько дней? Ничего не придумывалось.