Прайд окаянных феминисток - Ирина Волчок

— Не надо ничего говорить… — Наталья встала и направилась из кухни. — Я сама поговорю.

Она остановилась на пороге, оглянулась, подумала, объяснять ему что-нибудь или не объяснять, и на всякий случай решила попробовать. Хотя вряд ли поймет. Мужик.

— Вы не урод, — сказала она, с сочувствием глядя в его растерянное лицо. — Вы нормальный человек. И, наверное, даже хороший человек. Вон какую сестру вырастили. И понимаете вы все правильно — со своей точки зрения. Просто у женщин этих точек зрения больше. И одна из них: а вдруг то же самое случится с моими родными? Они это представляют — и им становится страшно. И жалко того, с кем случилось. А мужчины ничего не представляют.

— Почему? — растерянно спросил Полинин брат.

— Не знаю. По природе, наверное. Мужчины не отвечают за жизнь. Мужчины отвечают за смерть — охота, войны… Убийство невозможно, если чувствуешь боль жертвы. Вот в процессе развития вида эти чувства в охотниках постепенно и атрофировались.

— Я не охотник! — возразил Полинин брат. — Я только по консервным банкам стрелял! А ты?.. Ты же сама все время с ружьем… И стреляла! Хоть и солью, но ведь это же тоже больно…

— Больно, — согласилась она. — Любочке было больней. И страшней. Хотя вообще тут сравнивать нельзя. Любочкину боль я совсем терпеть не могу, сил не хватит. А боль этих, которых солью подстрелила, — ничего, перетерпела. И быстро прошло. Я знаю эту боль, ничего страшного. Вот заживо гореть — это страшно… Это я боюсь представлять. Я плохо объясняю, наверное. Длинно и путано. Женская логика, что ж теперь поделаешь, правильно? Пойду с Полиной поговорю…

С Полиной говорить было все-таки легче. Хоть она и ревела в три ручья, но слушала и слышала правильно. И все кончилось тем, что она же сама принялась утешать Наталью, горячо доказывая, что та уж точно ни в чем не виновата, это просто у женщин особенность такая — ставить себя на место другого человека и переживать из-за этого. Наталья с Полиной еще немножко посоветовались о том, что и как рассказывать Вере-Наде и Любочке, надо ли немедленно ехать смотреть на разрушения, причиненные дому, и следует ли извиняться перед Полининым братом за свое такое, скажем, эмоциональное поведение. Решили на всякий случай извиниться, а потом уж привлечь его к решению остальных вопросов.

Но извиниться не успели. Полининого брата они застали в кухне сидящим за столом с совершенно застывшим лицом и отсутствующим взглядом. Чайник на плите почти выкипел.

— Ты чего, Бэтээр? — испуганно спросила Полина.

Он будто проснулся, вскочил, опять сел, потер ладонью затылок и быстро сказал:

— Женщины! Вы меня простите, ладно? Я тут думал, думал… Злился даже. Ну что я, правда урод, что ли? А потом представил, что с вами вдруг что-нибудь страшное… Господи помилуй, я ведь сдохну тогда. Или свихнусь… А вы как же? Если всегда вот так переживать?.. Из-за всего! Всю жизнь! Как же вы живете-то?

Полина открыла рот, вытаращила глаза, но быстро пришла в себя и обернулась к Наталье:

— Тетя Наташа! Видите? Он понял. Я же говорила: Бэтээр хороший. Ну ладно, будем считать, что ин-цин-дент исчерпан. Правильно?

— Правильно, — согласилась Наталья. — Давайте уж завтрак готовить, а то сколько времени потеряли… Любочка проснется, а даже каши нет. Сейчас мы что-нибудь простенькое, чтобы побыстрей, правильно?

— Правильно, — хором ответили Полина и ее брат.

И они стали втроем готовить завтрак, потихоньку переговариваясь о пустяках — сколько соли сыпать, нужен сахар или нет, куда делся большой нож с зубчиками, — а Наталья все приглядывалась к Полининому брату, стараясь делать это незаметно, и никак не могла решить для себя: всерьез он каялся в черствости или опять комедию ломал? В мужицкие раскаянья она не верила в принципе. Не понимал, не понимал — и вдруг все понял. Не представлял, не представлял — и вдруг представил, и испугался, и даже вслух признался. Не бывает такого с мужиками… Хотя Полинин брат выглядел вполне искренним. Вот только оговорка эта настораживает: «если с вами что-то случится»… Почему это «с вами»? Если бы он говорил о Полине — Наталья ему поверила бы. А с какой стати он будет сходить с ума из-за чужих? Да и из-за своих мужики чаще не с ума сходят, а начинают виноватых искать, чтобы было кому отомстить. Воины и охотники, ничего не поделаешь, природа так распорядилась. Стало быть, Полинин брат все-таки ломает комедию, если и не от начала до конца, то отчасти. Это он умеет, в этом Наталья уже имела счастье убедиться. Главное — никогда сразу не поймешь, когда он всерьез говорит, а когда развлекается. Наверное, поэтому она с самого начала и ошибалась на его счет. Не сумела понять все как есть… Впрочем, если честно, — она и до сих пор до конца так и не поняла все как есть. Ну и понимать незачем. Сегодня надо возвращаться домой. Вон чего делается, на пару дней дом оставили — и уже «кое-что» поломано! А ведь целая армия караулила! Вот именно, что армия. Охотники и воины. Солдат спит, служба идет. А полководец рапорты выслушивает: кое-что поломано, ваш-бродь! Нет, немедленно надо возвращаться.

И когда в кухню вошли Вера-Надя и Любочка, Наталья без всяких объяснений сразу объявила:

— Сегодня домой возвращаемся.

Вера-Надя внимательно посмотрели на нее, одинаково кивнули и хором сказали:

— Хорошо.

Любочка тоже очень внимательно посмотрела на нее, вздохнула и сказала:

— Ну, что ж теперь… Возвращаемся так возвращаемся.

Полина растерянно уставилась на нее и возмущенно спросила:

— Почему это вдруг?

Полинин брат сделал мужественное лицо и категорически заявил:

— Это совершенно невозможно.

И девочки тут же все повернулись к нему, глядя с ожиданием и надеждой. С ожиданием и надеждой, подумать только! За пару дней привыкли смотреть в рот чужому мужику! Он еще будет решать, возвращаться ей в свой дом или не возвращаться! Наталья переждала сильнейшую вспышку раздражения, медленно вдохнула — выдохнула и очень спокойно поинтересовалась:

— Почему?

— Есть подозрение, что у него остались сообщники, — неохотно сказал Полинин брат. — Там пока еще может быть опасно. Мало ли что…

— И у кого же есть такое подозрение? — еще спокойней спросила Наталья.

Полинин брат совсем опечалился, помолчал, повздыхал и через силу признался:

— Да мужики говорят, там кто-то еще был. Не рядом с домом, а в начале улицы… Вроде бы, они вместе пришли. А потом второй куда-то делся.

— А мужики в это время, конечно, были чем-то заняты, — ласково подсказала Наталья. — Чем-то таким важным, что им просто некогда было проверить этого второго, правильно?

— Не знаю я ничего, — сердито буркнул Полинин брат, вдруг подхватился и торопливо направился из кухни. — И вообще я телефон в спальне оставил… Вдруг позвонят.

Пока его не было, Наталья в двух словах объяснила Вере-Наде и Любочке, что произошло сегодня ночью: их дом хотели сжечь, злоумышленника задержали, но он успел кое-что поломать, так что нужно срочно возвращаться, чтобы остальное не доломали. Правильно? Она же знала, что дом без присмотра бросать нельзя. Вон, чуть ли не десять мужиков караулили, а дом пострадал. Караульщики. Да чего и ожидать было…