Прайд окаянных феминисток - Ирина Волчок

Бэтээр снял Любочку с шеи, уселся на одну из свободных табуреток и посадил ребенка на колени. Яблочная кошка следила за каждым его движением очень внимательно, но ничего не сказала. И ямочками не сверкала. Ничего, привыкнет постепенно…

Буквально через несколько минут появилась эта нахальная парочка, Тоська с Нюськой, и сразу обнаружилось, что обе они никакие не нахальные, а очень даже милые, очень даже воспитанные девочки, которые всех здесь знают и любят, а тете Наташе просто в рот смотрят. На Бэтээра они тоже смотрели, причем не как всегда, а вроде бы даже с уважением. Он не сразу понял, что это из-за того, что Любочка сидит у него на коленях, пьет из его чашки, время от времени разламывает очередной пирожок пополам и протягивает половину Бэтээру.

Менты пришли чуть позже, уселись за стол, как у себя дома, — заметно было, что для них это дело привычное. Но на Бэтээра посматривали с интересом, как на незнакомого, хотя знакомились еще вон когда, да и отношения вроде бы тогда же определились…

Нынешний их интерес был тоже вызван тем, что Любочка сидела у Бэтээра на коленях и кормила его пирожками.

И Анастасия Сергеевна со Степаном Михайловичем смотрели на него прямо как на родного сына — не просто с симпатией, а вроде бы даже и с гордостью, переглядывались, пихали друг друга локтями, улыбались и значительно поглядывали на сидящих за столом: вот, мол, какой Тимоша у нас золотой, даже Любочка не кого-нибудь, а именно его пирожками кормит! Все заметили? Вот так-то!

И Пулька смотрела на него с гордостью, которую, впрочем, очень старалась не показывать. Что уж тут особо гордиться-то? Ну да, вот такой Бэтээр у нее исключительный. Ну и что? Она уже давно привыкла. Это вы его лучшие стороны еще не видели… И подливала ему чаю, и протягивала полотенце, чтобы он вытер Любочке руки, и пододвигала вишневое варенье… Впрочем, она и всем остальным подливала чаю и пододвигала варенье. Нельзя сказать, что его она выделяла как-то особо. Так ведь в том-то и дело! Нисколько не выделяла. А раньше обязательно выделила бы — и чаю не налила бы, и пирожка не положила бы, и упавшую ложку не поменяла бы: сам не маленький. А за упавшую ложку, чего доброго, еще и обругала бы.

И яблочная кошка смотрит на него по-другому. Или нет? Все-таки по-другому, наверное. Уже не так таращится своими круглыми честными глазами. Сейчас глаза у нее спокойные, но немножко усталые и печальные. И она эту усталость и эту печаль от него не прячет. Ни от кого из присутствующих не прячет, потому что все здесь свои. И он свой. Это хорошо. А чтобы он был не просто одним из своих, а одним своим, одним-единственным, — это потом. У него еще есть время, Васька отвел ему целую неделю, за неделю можно все свои лучшие стороны показать… Черт, а какие стороны у него лучшие? Надо у Пульки потом спросить, а то сдуру покажешь что-нибудь не то… Водопровод починить! Это он умеет, и это наверняка может считаться одной из самых лучших сторон. Вот прямо после ужина и начнет показывать.

Но показать одну из самых лучших своих сторон Бэтээру не удалось. Оказывается, водопровод починили еще днем, пока он таскал коробки и баулы из квартиры в машину и заворачивал финиковый овсюг в жесткую пластиковую сетку. Менты постарались — пригнали слесарей, которые вот уже три дня никак не могли дойти до дома номер двенадцать, и те, косясь на пятнистый камуфляж, черные шапки-маски, засунутые за ремни, и особенно — на наплечную кобуру, которую один из ментов очень кстати забыл снять, быстренько и аккуратненько починили водопровод, проверили напор, поменяли подозрительный вентиль, закопали разрытую несколько дней назад канаву и даже о бутылке не заикнулись. Менты рассказали все это между прочим, нисколько не ставя починенный водопровод себе в заслугу, и даже повинились: и чего бы раньше не догадаться заехать в это домоуправление в форме и при оружии? Ну, или хотя бы при кобуре. Вон как оно действует, главное — даже не специально, Витек эту кобуру на самом деле просто снять забыл.

— Ну да, конечно, — сказала яблочная кошка, склонив голову к плечу и на миг показав ямочки на щеках. — Я знаю, Виктор, ты не нарочно. Ты с самого детства такой забывчивый, такой забывчивый… И всегда это получалось как-то очень кстати, правильно?

— Тетя Наташа! — возмущенно заорал двухметровый Витек гулким басом. — Да я правда не нарочно! Я их пугать не хотел! Что я, маленький, что ли?!

— Ты уже большой, не буду я тебя в угол ставить, — успокоила его яблочная кошка. — Тем более, что на этот раз никто не пострадал.

Витек покраснел и забормотал что-то вроде того, что и в тот раз никто особо не пострадал, да и вообще никто ни разу не страдал, если уж по большому счету… Сидящие за столом хором засмеялись — все, похоже, знали про забывчивого Витька что-то такое, от чего Витек краснел и сердился. Яблочная кошка постучала ложкой по блюдечку, сделала губы утиным клювиком, строго сказала:

— Ну все, хватит. Это было давно и… прошло. К тому же, почти каждый из нас когда-нибудь делал такое, за что надо ставить в угол, правильно?

— Правильно, — горячо согласился Витек. — Тем более, что я свое в углу уже отстоял, не то, что некоторые. Да, тетя Наташа?

Все опять засмеялись, а Вера-Надя, заметив непонимающий взгляд Бэтээра, слаженным дуэтом замурлыкали ему в уши с двух сторон:

— Виктор — один из первых детей тети Наташи. Может быть, даже самый первый. Она тогда только-только в детский сад пришла, а ей сразу старшая группа досталась. А в группе — Виктор. Чудовище, а не ребенок. Его в детском саду до сих пор помнят, представляете? Тетя Наташа и его мама потом подружились, ну, и Виктор все время рядом был. Так что он нам не чужой.

Анастасия Сергеевна услышала, согласно покивала головой:

— К Тальке многие прилепляются, и мамы, и дети тоже. Прямо с детского сада — и по сию пору. Дети-то, которые уже выросли, — так те и помогают кто чем. Вот хоть бы и близнецы… Это Талька им матерей нашла, и усыновить помогла, и учила всему, хоть сама тогда совсем зеленая была. После всего разве ж кто чужим останется? Вот и не чужие. Их мно-о-ого, не чужих-то… Каждый день кто-нибудь приходит. Сегодня-то, наверное, уже не припрутся, еще не все знают, что Талька в дом вернулась. А завтра обязательно набегут, вот увидишь…

Вот он и увидел. Анастасия Сергеевна вообще-то предупреждала, что будет мно-о-ого… Но чтобы так много — этого Бэтээр не ожидал. Вопреки прогнозу Анастасии Сергеевны, человек десять приперлись в первый же вечер, сразу после ужина. В основном — молодые женщины. Приперлись, как к себе домой, и занялись всякими хозяйственными делами, как у себя дома, — кто-то в огороде копался, кто-то разжег во дворе небольшую летнюю печь и зачем-то поставил на огонь огромную эмалированную выварку воды, кто-то затеял перемывать принесенные с собой стеклянные банки. У яблочной кошки никто ничего не спрашивал — ни разрешения, ни совета, — спрашивали что-то иногда у Веры-Нади или у Пульки. А яблочная кошка сидела за столом за домом с двумя не очень молодыми тетками официального вида и молча слушала их официальные речи. Ну, может быть, речи были не такими уж и официальными, тетки иногда все-таки улыбались. И чай пили. С вишневым вареньем. Но Бэтээру казалось, что яблочной кошке слушать официальных теток грустно и тревожно, и ему очень хотелось этих теток прогнать. Зачем пришли? Чаю попить? С вишневым вареньем? Другие хоть делом занимаются и не расстраивают хозяйку глупыми разговорами…