Ворота богини Иштар - Александр Васильевич Чернобровкин

обязательной на всяких показательных спортивных мероприятиях и во время цирковых представлений. Мужчины становились на плечи друг другу в несколько ярусов, где в каждом следующем было на одного меньше. Я тогда думал, что это чисто для показухи. Пошлявшись по эпохам, узнал, что это очень даже утилитарная фигура. Четыре мидийца стали у стены, опершись руками, три на их плечах образовали второй ярус, два — третий, и дальше воины по одному залазили на четвертый и с него запросто перебирались между треугольными зубцами на сторожевой ход. Буквально через несколько минут там оказалось с полсотни моих соратников, которые разогнали караул в надвратной башне и открыли ворота.

Дворцовый комплекс состоял из одного большого трехэтажного каменного здания буквой Г, пяти двухэтажных прямоугольных и двух одноэтажных. В первом шел бой, судя по крикам и лязгу оружия. Когда я дошел туда, звуки переместились вглубь здания. Возле широкого крыльца в три ступени валялись трупы шести лидийцев в доспехах с пластинами из желтого металла и двух мидийцев, казавшихся рядом с ними нищебродами в простенькой броне. В первом помещении, квадратном, с высоким потолком и мраморным полом, сидел у стены воин из моей сатабамы и перевязывал рану в бедре лентой, оторванной от белого покрывала, сдернутого, как догадываюсь, с мраморной статуи бородатого мужика с копьем и щитом в руках, стоявшей в углу на постаменте. Кто это такой и почему его прятали от людских глаз, я не понял.

Дальше шли три комнаты анфиладой, каждая следующая длиннее предыдущей. Освещались они масляными светильниками, заправленными, судя по запаху, оливковым маслом. На стенах барельефы с батальными и охотничьими сценами и абстрактные узоры из разноцветных плиток. До фресок здесь еще не додумались. Последнее помещение было тронным залом. На пьедестале в семь ступеней стоял трон из черного дерева, обитого золотыми пластинами. Один из наших воинов обдирал их с левой стороны. Я подключился с правой. На тонюсеньких пластинах были барельефы с несущимися колесницами, запряженными парами лошадей. Каждая весила килограмма три. Я успел своротить всего пару, потому что подоспели еще три соратника и, чуть не подравшись, отодрали кинжалами остальные.

На второй этаж вела лестница из красного мрамора. Такой добывают в Греции в глубине материка. На ней я встретился с толстым мужчиной с длинной черной ухоженной бородой, одетого в греческий льняной хитон пурпурного цвета. Его вели Гироед и еще пять воинов из нашей сатабамы.

— Это Крёз! — хвастливо представил мне пленника сатапатиша. — Мы получим за него много золота!

Он еще не знает, что золота много не бывает. Его может только не хватать.

На втором этаже было четыре комнаты анфиладой, в каждой из которых, построившись в очередь, насиловали жен и дочерей правителя Лидии. Когда еще выпадет такая честь обеим сторонам! В последней комнате я увидел греческую вазу — ольпу для хранения благовонных, косметических масел, чернофигурную, с тремя рядами грифонов, львов и длиннорогих козлов. Подумал, что в нее как раз поместятся отодранные пластины, и никто не потребует поделиться ими. Заодно Лале будет хороший подарок. В вазе было масло, скорее всего, оливковое, но с сильным ароматом душицы. Свернув в рулон, затолкал обе пластины в нее. На дне что-то было, мелкое, раздвигавшееся, но золото влезло и оказалось покрыто сверху слоем масла, даже немного плеснулось через край. Я вытер руку и горлышко вазы о покрывало из верблюжьей шерсти, лежавшее на широкой кровати из красного дерева, на которой пожилой перс насиловал молоденькую симпатичную дочь Креза. Девчушка лежала, повернув лицо вбок и с закрытыми глазами, морщилась от боли и плакала. Так распространяется пассионарность по этносу с подсевшими батарейками. Перс пыхтел натужно, а лицо выражало предельную сосредоточенность, будто пробивает засор в канализационной трубе. За ним в очереди стояли еще два воина и наблюдали за процессом с остекленевшими от желания глазами. Не стал им мешать, пошел на выход, прихватив по пути кожаную женскую шапочку, расшитую желтыми и красными нитками, которую напялил на горло кувшина, чтобы не расплескивалось содержимое.

29

Разграбление Сфарда продолжалось до середины следующего дня. Потом, как говорят, Крёз подсказал Курушу, что теперь грабят нового владельца, а не старого. Шахиншах сделал правильный вывод и приказал воинам выйти за пределы городских стен и сдать половину добычи в казну. Тут как раз и ливень подоспел, затушивший пожары. Горели в основном дома в нижней части, слепленные из тростника и глины. Вместо них сожгли на костре Крёза. Кстати, перед походом он обратился к Дельфийскому оракулу с вопросом, идти походом на Мидию или нет? Ему ответили, что, если пересечет реку Галис, падет великая держава. Этот болван решил, что Лидия таковой не является, значит, речь идет о Мидии. Не учел, что для любого греческого полиса всё, что больше него — великое.

Наша сатабама, как первая поднявшаяся на холм, была освобождена от налога с награбленного, так что я зря прятал добычу. Более того, каждому, как было обещано, выдали по мине золота, а мне и тем, кто привел к Курушу пленного Крёза — по три. Щедрее всех был награжден Гироед. Ведь это он увидел, как лидийский воин лазил за упавшим шлемом, и первым поднялся по скале. Он получил десять мин золота и был назначен дегелем (комендантом гарнизона) захваченных Сард. Должность приравнивалась к званию хазарапатиш (тысяцкий).

Выдали награду нам лидийскими монетами с головами льва и быка на аверсе. До Крёза они были биметаллическими, а при нем выпускались отдельно золотые и серебряные с чистотой около девяносто семи процентов. Из первого металла чеканились монеты в статер весом почти одиннадцать грамм и три четверти статера, а из второго — драхмы весом в почти четыре с половиной грамма. Статер обменивался на двадцать драхм, то есть курс золота к серебру был один к тринадцати с третью.

Я еще с неделю потусовался в лагере мидийской армии, после чего решил отправиться домой. Уже начался месяц ташриту (сентябрь-октябрь), и пошли разговоры, что скоро она пойдет на родину, чтобы там провести холодное время года. В Лидии, которая покорилась вся, наместником стал перс Табала. Греческие полисы, кроме Милета, отказались подчиниться Курушу, так что на следующий год надо ждать продолжение военных действий. Я сказал Фраорту, бывшему пасчасатапатишу, ставшему командиром сотни, что по весне приеду. Грабить греков — привычное дело для меня.

В путь отправились большим отрядом добровольцев из Вавилонии. Я ехал на Буцефале. За мной на поводу шел мерин-пятилетка, на котором ехала боком без седла юная гречанка