Человек из Оркестра - Галина Муратова

было не так. Ося не могла никак сообразить, что такое случилось с нею, что в голове у нее вертелся неожиданно откуда родившийся вопрос — как это могло случиться с нею? Случившееся накрыло ее тревогой, к которой она не была привычной. Ося была смущена таким пустяком, что её не заметили в машине. Конечно, в машине было темно, и она с головой была укрыта уютной дубленкой. Но что-то теребило и беспокоило Осю в случившемся в эту ночь.

Как можно было не заметить человека? Погрузить его, как мешок с картошкой. И увезти в незнакомом направлении. Сгрузить его почти в чистом поле, взять за это большие деньги. Еще не извиниться и наорать. И Ося вдруг расплакалась. Слёзно и громко. Она ударила по тормозам, остановила «Порше» и оглянулась.

То, что увиделось, вызвало еще больший поток слез. Она стала плакать навзрыд. Будто впервые увидела салон своей машины в потертостях и грязи. На полу валялись замызганные пакеты и шкурка от банана. Заднее сиденье было в обертках от конфет, пол был засыпан очистками от арахиса. Орешки, которые она обожала грызть при езде.

В этой несуразности и сиротской заброшенности своей машины, она, как в зеркало, увидела себя. Она вдруг осознала, что, застряв там, на платной стоянке без денег, она бы осталась там навсегда. Никто бы не стал выкупать её. Все считали, что она богатейшая особа. Может, оно так и было, но Ося хорошо запомнила те несколько минут страха перед охранниками стоянки. Что было бы с ней, если бы она не нашла свой бумажник, который выпал из ее кармана, когда грузили подло на эвакуатор. Ося с ужасом шарила по полу машины, пока нащупала кошелек под сиденьем.

Да, эта находка стерла страх перед охраной, но Ося хорошо запомнила это противное состояние бездомной кошки.

Ося вздохнула, утерла слезы. И решила сегодня никуда и ни к кому визитов не наносить.

— Домой! — приказала она «Порше».

Ося нажала на газ и объяснила машине:

— Да, знаю, знаю! Дома нет. Своего. Будет! Сегодня же займусь! Куплю. Я тебе слово даю!

И опять через все эти прокриканные ею восклицательные знаки, Ося поняла, что это правильное решение, может первое и единственное, родил в ней страх. Страх перед возможной неожиданной эвакуацией.

Нужен был уже дом, где никто не посмеет сдернуть тебя с теплого места и вывезти тебя в чисто поле неодушевленным грузом.

Очень этого Осе не хотелось, и она сделала первый взрослый вывод из этого странного случая.

— Как это могло случиться со мной?

И это был первый в ее беспечной жизни знак препинания. Знак Вопроса.

Синяя тетрадь,

22 декабря 2020

Подкидыш

Женька никак не могла понять, откуда в ней гвоздем сидит эта досада. Все вроде бы прошло превосходно, всех она одарила своей щедростью, бодростью, радостью.

Она давно, очень давно, намечала эту поездку на первую свою родину, где много лет остались и живут семьями ее двоюродные и троюродные, к которым она почему-то хотела приехать победительницей, и получить реабилитацию, за свою странную, с их стороны, непутевую жизнь.

Перед отъездом она составила длинный список людей, которым была должна визит и подарок.

Ночь она ехала в пустом вагоне, не спала, но и пообщаться было не с кем. А так хотелось.

Под утро начали мелькать на маленьких станциях знакомые названия. Она удивилась тому, как на рассвете поезд долго ехал меж перелесками и полями, промелькнуло красивое светлое озеро, все в камышах. Вода в нем была чуть розовой от рассвета. И на эти десятки километров не увиделось ею ни одного жилья, ни одного человека.

Полный простор и дивный, не оскорбленный присутствием людей, пейзаж.

Ее встречали как знаменитость. Все родственники стояли на платформе и с горячим любопытством ждали ее схода со ступенек.

И она сразу почувствовала, как одинаково, блиц-скоростно, были увидены и её морщины, и ее длинное итальянское пальто.

Ей почему-то сразу захотелось вернуться в вагон. Но было некуда отступать.

Братья подхватили ее под руку, нырнули в вагон за ее многочисленными чемоданами и сумками.

Ее шумно окружили, целовали в щеки и повели к машине. Она села с кузеном и его женой, и они поехали.

Потом случилось невероятное. Неделю её катали из дома в дом, усаживали за стол и все спрашивали о чем-то, не слушая при этом ответов.

Она сидела за одинаково накрытыми столами и жевала салатные листы. Чем огорчила всех. Никто не знал о её вегетарианстве.

А еще главной причиной ее визита в этот город был только что вышедший сборник ее рассказов. Он выглядел очень скромно и, подписывая его очередному родственнику, Женька ясно понимала, что ждут от нее совсем не этого, и что не будут прочитаны ее рассказики никогда.

Кузен, даже чуть бравируя, сказал, что отвык читать бумажные книги, но обещал сделать усилие.

— А почему ты не сделала в электронном виде? — посожалел он.

Но тут же забыл о книге и задал главный для всех вопрос.

— Тебя он содержит все еще? Ну, молодец.

Это он восхищался бывшим мужем, крутым и богатым, с которым она только что развелась. Сделала такую глупость — все судили именно так ее непристойное поведение.

Она всем этим людям была интересна и привлекательна только своим очередным срывом в жизни. Такого мужчину не удержала. Горемыка. Была неумеха, нелепая такая, такой и осталась.

Но она нравилась им теперь больше, потому что не вызывала зависти, которой терзались они, пока она там, в столице, жила почему-то в роскошном доме, вращалась на верхотурном элитном уровне.

А теперь, вот книжицу кому-то привезла. Лучше бы мужа своего знаменитого. Он бы написал им заветный автограф на обоях в каждой гостиной.

Женька, когда ехала сюда, думалось ей, что погостит месяц-другой. Она скучала по этим людям, с которыми вместе прожила первую половину жизни. А случилось неожиданное — Женька резко встала из-за стола с красивыми салатами, вышла в прихожую.

И уже через минуту она садилась в такси.

— На вокзал, — приказала.

Глядя на знакомый и совсем неродной город, она вдруг поняла чем так оскорблена, и щека ее, почему-то одна, горела как от пощечины.

Еще сидя за столом, Женька увидела, как только что подписанная ею книжка была брошена женой брата на компьютерный стол, но не задержалась на полированной его поверхности, а упала с него на пол.

— Потом достану, сейчас все за стол, — увела ее от этого зрелища жена брата.

Женька скромно тогда,