Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

– Господи Исусе! – раздался за моей спиной дрожащий голос Николаса.

Нагнувшись, я осторожно разжал руки Джозефины и взял дрожащего всем тельцем ребенка.

– Это случилось прошлой ночью, – прошептал я. – Как видно, Джозефина с Мышкой убежала из дому, спасаясь от пожара. Где-то на улице она встретила Эдварда; оба укрылись здесь, но солдаты, искавшие главарей повстанцев, обнаружили их. Где Джек? – спросил я резко.

– Лежит на кровати в нашей комнате. Я не мог дождаться, пока вы вернетесь, и примчался сюда. Господи Исусе, несчастная Джозефина, несчастный Эдвард! Какая страшная участь!

Заметив, что по лицу Овертона катятся слезы, я осознал, что и сам плачу.

Мышка по-прежнему заходилась от крика. Николас погладил ее по шелковистым волосикам, таким же светлым, как у матери. Я отвел взор от убитых и посмотрел на ребенка:

– Она наверняка проголодалась, бедняжка. Надо ее вымыть и накормить.

– Джек наверняка знает, как обращаться с детьми, – заявил Николас. – У него же двое своих.

– Тем не менее накормить Мышку грудью он не сможет. Хотя у меня самого никогда не было детей, я в этом не сомневаюсь. Так что нужно немедленно найти кормилицу. Николас, иди расскажи Бараку, что произошло, а потом ступай в лазарет. Спроси у сестры милосердия, с которой мы разговаривали, нет ли у нее знакомой кормилицы. Объясни, что грудной ребенок умирает от голода. Думаю, потом мы сумеем найти женщину, которая согласится поехать с нами в Лондон. Я хорошо заплачу ей.

– Вы хотите взять Мышку с собой?

– Черт побери, неужели ты думаешь, что я брошу девочку на произвол судьбы? – Я раздраженно возвысил голос, но тут же спохватился: – Прости, Николас. Я сейчас не в себе.

– Я тоже. – Он вновь окинул взором кошмарную картину и тряхнул головой. – Мне надо спешить. Мы должны спасти Мышку.

Николас выбежал из церкви, а я еще крепче прижал к себе ребенка. «Слава богу, девочка еще слишком мала, чтобы понять, сколь страшная смерть постигла ее родителей», – подумал я.

Бросив прощальный взгляд на мертвые тела своих друзей, я двинулся к дверям. На память мне пришла несчастная Эдит Болейн, ее голые ноги, болтавшиеся в воздухе. И я пообещал себе, что, прежде чем покинуть Норидж, непременно разберусь с человеком, который сотворил с ней такое. С ее родным отцом.

Я пересек улицу и вошел в ворота трактира. Слуги и постояльцы удивленно вытаращили глаза при виде седовласого законника, который нес плачущего ребенка, мокрого, грязного и окровавленного. Мышка упиралась мне в грудь ручонками и отчаянно извивалась, пытаясь вырваться. Прежде чем подняться к себе, я распорядился принести нам в комнату теплой воды. Купать младенцев я не умел, но рассчитывал, что Барак справится с этой задачей.

Джек, сидевший на кровати, вскочил при нашем появлении.

– Так, значит, это правда, – прошептал он, потрясенно глядя на Мышку. – Они оба убиты.

Ребенок, изнемогавший от крика, по-прежнему извивался в моих руках.

– Что стоишь, помоги мне! – потребовал я. – Не видишь, я не знаю, как ее успокоить.

Тут появился слуга с кувшином теплой воды.

– Эх, вы! – покачал головой Барак, глядя на меня. – Ладно, доверьте Мышку мне. Я вымою ее наилучшим образом. Поставьте таз на стол.

Припадая на раненую ногу, он подошел и забрал у меня младенца. Мне оставалось лишь наблюдать, как ловко мой друг управляется с малышкой. Она продолжала отчаянно кричать; эту всегда спокойную и доверчивую девчушку словно бы подменили. Искупав Мышку, Джек стащил с себя рубашку и, запеленав, принялся укачивать ребенка на руках, что-то мурлыча себе под нос.

– Ей необходимо молоко, – бросил он, повернувшись ко мне. – И как можно скорее.

Я молчал; пережитое потрясение погрузило меня в подобие ступора.

– Ник сказал, вы хотите взять Мышку с собой в Лондон, – произнес Барак, недоверчиво глядя на меня.

– На всем белом свете у нее нет ни единого близкого человека, – пробормотал я, выходя из оцепенения. – Я намерен удочерить девочку.

До сей поры у меня не было времени решить, как поступить с Мышкой; но слова эти слетели с губ сами собой, и я понял, что они выражают мое сокровенное желание.

Прошел целый час, прежде чем вернулся Николас. Он привел с собой невысокую пухленькую женщину лет тридцати, в платье из грубой ткани и холщовом фартуке. Круглое ее лицо, обрамленное белым чепцом, сияло добротой и приветливостью, а взгляд больших голубых глаз при виде Мышки моментально преисполнился сочувствия.

– Сестра из лазарета дала мне адрес этой женщины, которая доводится ей кузиной, – сообщил запыхавшийся Николас. – Ее зовут Лиз Партлетт, она кормилица и только что ушла от своих прежних хозяев.

– Вы нам поможете? Я хорошо заплачу! – пообещал я.

– Конечно, я покормлю бедную крошку, – ответила она с мягким норфолкским акцентом. – Мой собственный ребеночек умер этой весной, но молоко все еще приходит. – Она осторожно забрала Мышку у Барака. – Давайте девочку сюда, а то вы того и гляди ее уроните.

– У меня есть ключ от соседней комнаты, – сообщил я. – Вы можете покормить ребенка там.

– Как вам будет угодно, сэр, – кивнула Лиз, с улыбкой глядя на Мышку. Та, моментально притихнув, нетерпеливо теребила ручонками грудь кормилицы. – Сколько месяцев этому несчастному созданию?

– Недавно исполнилось шесть.

– Молодой человек, который привел меня сюда, сказал, что ее родители убиты, – произнесла женщина, внимательно глядя на меня; взгляд ее задержался на моих многострадальных запястьях, однако она ничего не сказала.

– Да, – кивнул я и с горечью добавил: – В Норфолке нынче происходит множество трагедий. Девочку крестили как Мэри, но родители называли ее Мышкой.

– Ну что ж, Мышка, сейчас ты наконец покушаешь, – улыбнулась Лиз и вышла из комнаты.

– Ник, приятель, кажется, ты нашел настоящее сокровище, – заявил Барак.

– Похоже, так оно и есть! – подхватил я.

Вскоре после ухода Лиз к нам заглянул мастер Теобальд.

– Слуги сообщили, что вы принесли сюда младенца и привели кормилицу, – пробормотал он, окинув нас недоумевающим взглядом.

– У нас просто не было выбора. Ребенка мы нашли в церкви на другой стороне улицы, рядом с телами убитых родителей. С матерью девочки мы прежде были знакомы.

Глаза мастера Теобальда полезли на лоб от изумления.

– Понятно, – проронил он. – Но боюсь, через час вам придется покинуть трактир. Я уже говорил вам, что граф Уорик избрал «Девичью голову» своей штаб-квартирой. Согласно распоряжению главнокомандующего, здесь не должно быть других постояльцев, кроме его людей. Простите великодушно, но я никак не могу ослушаться Уорика. Возможно, вы найдете комнату в другом трактире – скажем, на рыночной площади. Не думаю, что все постоялые дворы сейчас переполнены. Солдат по большей части отправили на постой в дома горожан.