Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

– Да, вы правы. Сейчас мы заняты поисками своих близких друзей, двоих мужчин и женщины. Пока наши усилия не увенчались успехом, и мы решили, что, возможно, они были ранены и их привезли сюда. Не исключено, что по недоразумению всех троих могли принять за мятежников. Думаю, ныне происходит немало подобных ошибок.

– Всякое случается, – пожал плечами наш собеседник.

– Насколько я понимаю, вы из Мидлэнда? – осведомился я. – Сам я родился в Личфилде.

Меня всегда удивляло, сколь сильную радость люди испытывают при встрече с земляками, которых они прежде и в глаза не видели. Лицо капитана моментально просветлело.

– А я из Олдриджа, так что мы с вами почти соседи, – сообщил он. – Я йомен, командир местного отряда ополченцев. Все мы были призваны в армию по приказу графа Уорика. – Понизив голос, капитан добавил: – У нас в последнее время тоже было неспокойно. Прежде чем собрать армию, граф прекратил все беспорядки.

– Вчера я беседовал с ним лично. Сразу видно, граф – человек сильного характера и опытный военачальник.

Услышав это, капитан проникся ко мне еще более глубоким уважением:

– Да, он тверд как камень, но при этом рассудителен и дальновиден.

– Мы с помощником прибыли в Норидж еще в июне, на выездную судебную сессию, – сообщил я. – Из-за болезни мне пришлось остаться здесь на пару недель. В результате мы оказались в плену у мятежников.

Капитан сочувственно кивнул:

– Что ж, может, вы сумеете отыскать ваших друзей здесь. Женщины находятся в особом помещении. – Он указал в дальнюю часть собора, отделенную занавесками. – Если вы их найдете, сообщите об этом мне, чтобы я записал их имена. – Наш собеседник вновь понизил голос. – Мы пытаемся выявить всех мятежников. У меня есть список тех, кого необходимо арестовать.

– Благодарю вас, – кивнул я, думая о том, что Барак и Джозефина вряд ли числятся в этом списке. А вот Эдвард Браун там наверняка есть.

Мы с Николасом двинулись вдоль стоявших рядами кроватей. Дыхание у меня перехватило от радости, когда я увидел знакомую фигуру, сидевшую на соломенном тюфяке в нефе, предназначенном для повстанцев. Железная рука, приветственно взметнувшаяся в воздух, не оставляла сомнений в том, что я не ошибся.

– Вы живы, черт вас обоих подери! – восторженно завопил Барак. – А я уже собирался напиться в стельку на ваших поминках!

– Джек! – заорал я, сжимая его в объятиях так же крепко, как несколько лет тому назад сам он стиснул меня, убедившись, что я не пошел ко дну вместе с кораблем «Мэри Роуз».

Освободившись, Барак потряс руку Николаса:

– Да, парень, выглядишь ты дерьмово. Господи Исусе, а что это с вашими запястьями? Вы что, были среди скованных цепью джентльменов? Здесь, в лазарете, только и разговоров что об этом. Как это вас угораздило?

– Майкл Воувелл оклеветал нас. Слушай, у нас столько новостей, что сразу и не расскажешь. Но прежде надо вытащить тебя отсюда. Ты серьезно ранен?

Я окинул Барака изучающим взглядом. Он был бледен как полотно.

– Когда мы отступали, какой-то солдат, будь он трижды неладен, ткнул меня копьем в лодыжку. Рана не очень глубокая, кость не задета, но кровь хлестала из меня, как из зарезанной свиньи. Поверите ли, я потерял сознание, словно девица. Рухнул замертво у дверей какой-то лавки. Меня в беспамятстве притащили сюда. Конечно, я потерял много крови, но рану зашили, и, надеюсь, она скоро заживет.

– Значит, свидетелей того, что ты сражался на стороне повстанцев, нет, – вполголоса заметил я.

– Надеюсь, что нет. При мне был меч, и на этом основании солдаты решили, что я мятежник и что мое место здесь. – Джек откинул грубое одеяло и продемонстрировал нам свою перевязанную ногу. – Думаю, я вполне способен ходить, опираясь на палку.

– Может, стоит сказать, что ты – мирный городской житель, а меч подобрал на улице, дабы защитить себя от возможных нападений, – предложил я.

– С моим лондонским произношением эта байка вряд ли пройдет.

– Тогда скажем, что ты мой помощник, случайно оставшийся в Норидже. Полагаю, мне удастся убедить здешнего начальника, что тебя сочли мятежником по ошибке, – улыбнулся я и вперил в Барака пристальный взгляд. – Если тебя начнут расспрашивать, говори, что никогда не испытывал к бунтовщикам ни малейшего сочувствия. Уяснил?

Джек поджал губу, но кивнул в знак согласия.

– Сейчас мы отведем тебя в «Девичью голову» и как следует накормим, – объявил я. – А уж потом решим, как быть дальше. Комнату в трактире нам, скорее всего, придется сегодня освободить. – Набрав в грудь побольше воздуха, я спросил: – Тебе известно что-нибудь об Эдварде и Джозефине? Возможно, они тоже здесь, в лазарете?

– Судя по всему, Эдварда здесь нет. И Нетти тоже. Но вы все равно поищите. И загляните в женскую часть, если вам позволят. Я понятия не имею, кто там лежит.

Я кивнул и бросил на Николаса предостерегающий взгляд, давая понять, что пока не стоит сообщать Бараку о смерти Нетти. Мы принялись бродить между кроватями, на которых лежали люди. Раны некоторых были так ужасны, что я невольно отводил глаза. Обойдя весь лазарет, мы убедились, что Эдварда Брауна здесь нет. Когда мы заглянули в женскую часть, сестра милосердия, миловидная и пухленькая, сообщила нам, что никакой Джозефины Браун здесь тоже нет. Мы подробно описали внешность моей бывшей служанки, но сестра отрицательно покачала головой. Нет, к ним не поступала женщина, наружность которой отвечала бы этому описанию, ни с ребенком, ни без него. Выяснилось, что наша собеседница – повивальная бабка, которую пригласили сюда ухаживать за женщинами, пострадавшими во время уличных боев.

– Среди тех, кто лежит здесь, немало жертв распутного поведения солдат Уорика, – добавила она, вперив в нас холодный взгляд.

Нам оставалось лишь поблагодарить ее и вернуться к Бараку. Взяв его под руки, мы отправились к капитану, которого мои объяснения вполне удовлетворили. Обманывая этого простодушного малого, я ощутил легкий укор совести, однако выбора у нас не было.

Мы вернулись в «Девичью голову». Подходя к воротам постоялого двора, я заметил, что дверь церкви, расположенной напротив, приоткрыта.

– Там кто-то пищит, – заметил Николас. – Слышите? Для крысы слишком громко.

– Похоже, там грудной младенец, – предположил Барак.

Мне вспомнился женский визг, долетевший в комнату минувшей ночью.

– Отведи Джека в трактир, а я пойду посмотрю, что там такое, – обратился я к Николасу. Он уже открыл было рот, чтобы возразить, но я сердито рявкнул: – Делай, что сказано!

Опасливо озираясь по сторонам, я вошел в приоткрытую дверь. Звук, привлекший наше внимание, стал громче. Да, вне всякого сомнения, то плакал ребенок; плач доносился из дальнего угла, в котором лежало что-то темное и окровавленное.

То был Эдвард Браун, распростертый на спине. Лицо его было разбито, а на груди зияла глубокая ножевая рана, от которой бедняга и умер. Джозефина лежала головой у него на животе, словно бы до последнего вздоха пыталась защитить мужа своим телом. Она тоже была избита и исколота копьями; платье ее было во многих местах разорвано, а нижняя юбка и панталоны валялись в стороне. Кровавое месиво между ее ног свидетельствовало о том, что бедняжку изнасиловали, причем несколько раз, и только после этого убили, перерезав горло. Мертвые руки Джозефины прижимали к груди Мышку, грязную, промокшую от материнской крови и уже изнемогавшую от плача.