Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

Опустившись на стул, миссис Болейн залилась слезами.

– Все ваши горести вскоре останутся позади, Изабелла, – пообещал я.

Она несколько раз всхлипнула и поднялась. После чего сообщила:

– Николас договорился с хозяином, и сегодня я буду ночевать здесь, в комнате по соседству. А завтра утром вернусь к своему супругу, в тюремную камеру.

Сделав нам на прощание реверанс, Изабелла вышла прочь.

– Есть какие-нибудь известия о Бараке и Браунах? – обратился я к Николасу.

– Увы, пока никаких. Прежде чем пойти к Изабелле, я отправился в Конисфорд. Дом, где жили Брауны, сгорел дотла, как и почти весь квартал. О Джозефине, Эдварде и малышке – ни слуху ни духу.

– Боюсь, солдаты сейчас ищут Эдварда как одного из главарей повстанцев.

– Возможно, Брауны покинули город, как и многие другие.

– Надеюсь, что так оно и есть, – кивнул я. – Про Джека тоже ничего не слышно?

– Я расспрашивал всех бедняков, которые попадались мне навстречу, обещал дать денег тому, кто сообщит хоть что-нибудь про однорукого парня, сражавшегося на городских улицах. Но к сожалению, никто ничего не знает. Все, что мне удалось выяснить: раненые из обеих армий сейчас находятся в соборе, который превращен в лазарет. Завтра с утра мы отправимся прямиком туда. Может, найдем там Барака, Эдварда или Джозефину. Видели бы вы, какой кавардак творится в городе, – устало добавил Овертон. – Солдаты пьянствуют прямо на улицах, рассказывают байки о своих сегодняшних подвигах и всем, кто одет побогаче, предлагают выпить вместе с ними. Рыночная площадь похожа на видение из ночного кошмара: трупы лошадей, кучи дерьма, а посредине – виселица, на которой болтаются тела пятидесяти повстанцев. Тех, кого Уорик приказал казнить, когда взял город. – Николас тяжело вздохнул. – На завтра назначены новые казни, но прежде в церкви Святого Петра Мэнкрофта состоится благодарственная служба. По слухам, горожане собираются устроить в честь графа Уорика театральное представление.

– Полагаю, сегодня он позволил своим людям выпустить пар. Такова уж военная традиция – после боя солдатам позволено все. Например, обворовывать трупы своих врагов.

– Есть одна печальная новость, – произнес Николас, тяжело опускаясь на кровать; руки его дрожали. – Нетти погиб. Я видел его обнаженный труп на телеге, наполненной мертвецами.

– Бедный мальчик, – пробормотал я. – Да упокоит Господь его душу.

– Всю одежду, снятую с убитых, солдаты собираются завтра продать на рынке, – сообщил Ник и, уронив голову на руки, залился слезами. – Какой ужасный день! – всхлипывал он. – Этот город… он превратился в сущий ад.

– Я давно опасался, что все закончится именно этим.

– Господи Исусе, но ведь повстанцы так храбро сражались!

– Для простолюдинов? – уточнил я с легкой иронией.

– Нет, – покачал головой Николас. – Они проявили себя как настоящие мужчины!

На следующее утро мы впервые за последние два месяца позавтракали, сидя за столом. Изабелла уже ушла, оставив нам записку с выражением благодарности; в записке говорилось также, что она намерена вернуться в замок. Смелость этой женщины и преданность, которую она питала к своему супругу, поистине были достойны восхищения. Спина моя по-прежнему ныла, и, прежде чем покинуть трактир, я проделал несколько физических упражнений, которыми в последнее время непозволительно пренебрегал. За едой мне невольно вспомнились наши прежние завтраки в начале июня, когда за одним столом с нами сидели Барак и Тоби Локвуд, ныне погибший. При всей своей низости по отношению к Николасу этот человек был верен делу, которое считал справедливым. Сердце мое болезненно сжалось при мысли о Нетти, добром и смелом парнишке, отдавшем жизнь во вчерашнем бою. Сколько их, этих молодых жизней, было погублено вчера, с горечью подумал я.

Судя по долетавшим до нас обрывкам разговоров – за столами вокруг сидели в основном командиры из армии Уорика, – сам граф находился в замке, где в срочном порядке вершил суд над предводителями повстанцев. Многим офицерам сегодня предстояло присутствовать при казнях на рыночной площади, у ворот Святой Магдалены и возле Дуба реформации. Для убитых во вчерашней битве вырыли несколько братских могил. Один из офицеров заметил, что мятежники удивили его своей отвагой; по его словам, одна из стрел едва не убила Амброуза Дадли, старшего сына Уорика. Я узнал также, что пару дней назад, когда несколько городских кварталов еще оставались в руках повстанцев, власти Нориджа, опасаясь уличных боев, обратились к Уорику с просьбой сдать город, однако тот отказался. Согласись он выполнить эту просьбу, исход вчерашней битвы, возможно, был бы иным.

В зал вбежал какой-то капитан и, сорвав с головы шлем, радостно провозгласил:

– Роберт Кетт и его брат схвачены! Они удрали в Суоннингтон и скрывались там на какой-то ферме!

Все разразились радостными возгласами. Кто-то спросил, когда братья Кетт будут казнены. Капитан ответил, что их отвезут в Лондон, где они предстанут перед судом.

– Жаль, – вздохнул военный, сидевший за соседним столом. – Я так мечтал полюбоваться, как эти негодяи болтаются на виселице.

Облачившись в мантии законников, мы с Николасом подошли к воротам собора и объяснили солдатам, стоявшим в карауле, что ищем своих друзей, которые, возможно, находятся среди раненых. Они, однако же, не спешили пропускать нас внутрь. Пришлось сообщить, что мы были среди скованных цепями пленников на поле боя, и в качестве доказательства предъявить наши многострадальные запястья. Глубокие ссадины и правда превратились нынче в знак почета, ибо, увидев их, часовые беспрекословно распахнули перед нами ворота.

– Если мы отыщем Барака и Браунов, придется объяснять, почему мы водим дружбу с мятежниками, – заметил Николас, когда мы пересекали церковный двор.

– Ничего, как-нибудь выкрутимся. В конце концов, мы с тобой адвокаты.

Огромный собор, превращенный в лазарет еще месяц назад, после битвы с армией Нортгемптона, ныне был полон до отказа; многим раненым приходилось лежать на голом полу или же на грубых соломенных тюфяках. Со всех сторон доносились стоны, кашель и крики боли. В левом нефе стояли койки, вдоль которых расхаживал стражник, – возможно, там находились раненые повстанцы. В правом нефе никаких караульных не было, и, судя по всему, раненые, лежавшие здесь, пользовались бо́льшим вниманием со стороны лекарей, сновавших туда-сюда. Завидев облаченного в мантию доктора Белайса, я потянул Николаса в сторону, дабы избежать неприятной встречи.

Заметив капитана, сидевшего за столом поблизости от алтаря, мы направились к нему, заблаговременно закатывая рукава рубашек. Капитан поднялся нам навстречу.

– Чем могу служить, джентльмены? – спросил он; в речи его ощущался явный мидлэндский акцент. – Насколько я понимаю, вчера вы были среди пленников, скованных цепью? Мы видели, что вам удалось бежать, и возблагодарили Бога за ваше спасение.