Полночный тигр - Свати Тирдхала

Эша быстро обернулась, шелестя новым сари, – прохладный шелк струился по коже, как вода. Сари было достаточно длинным, чтобы привязать кинжал и меч-плеть к бедрам – необходимая предосторожность во время бегства. Рубашка без рукавов, темно-голубого цвета с золотой вышивкой и пурпурными вкраплениями, облегала ее тело, как перчатка.

Когда она двигалась, на лбу начинала звенеть золотая капелька и золотые цепочки в уложенных волосах. На обоих запястьях бряцали ряды золотых браслетов, поблескивая крошечными кристаллами. Джансанская мода была яркой и вычурной, полной противоположностью маскировке. Эше очень нравилась идея спрятаться сегодня на виду среди рыночных щеголих.

Она взяла свечу, подплавила кончик сурьмяного карандаша и провела аккуратные линии на веках. Дышалось легко, и она поймала себя на том, что улыбается. Так на нее иногда влияла временная безопасность. Никто не знал, где сейчас Эша, и никто бы не отыскал ее сейчас в этой комнатке, хозяин которой валялся ничком на полу в двух шагах справа, пребывая в беспамятстве из-за травяной настойки.

Вдруг ей вспомнилось, как Кунал спал на дереве с беззащитно приоткрытым ртом… Отчего она не прикончила его прямо там, при свете лесного утра? Один точный удар – и Кунал больше ее бы не побеспокоил.

Но почему-то не поднялась рука.

Несмотря на байки о Гадюке, Эша во время заданий не проливала кровь впустую. Она делала только то, что необходимо. Ни больше ни меньше. Ее умение слиться с толпой и притвориться кем угодно было идеальным для шпиона мятежников. И хотя она действительно делала иногда грязную работу, многие из самых известных подвигов Гадюки были сильно приукрашены выдумкой.

Чья-то сестра пересказывала их чьей-то двоюродной тетушке, и вскоре в народе гуляли слухи о Гадюке, останавливающей целый эскадрон Щитов Сенапа по дороге в порт. Не то чтобы Эша не могла бы свершить всех подвигов, что ей приписывали, – она просто этого не делала. Пока.

Убийства ради самих убийств сотворили бы из нее такое же чудовище, как король-самозванец на престоле Джансы. Эша знала, за что сражается и шпионит, знала, ради кого это делает, и имела собственные представления о чести.

Эша отступила от зеркала, любуясь делом своих рук.

Дымчато-черные тени струились по ресницам и векам, словно последние вздохи летнего дождя. Ее губы рдели, как сладкие нацелованные ягодки. В общем, Эша выглядела избалованной дочуркой богатых родителей.

Хмурясь, она застегнула с помощью крючка ножные браслеты и распрямилась. Теперь она полностью готова к миссии.

Эша все это спланировала, как только покинула Тей, добыла лошадь и отправилась прямиком в Фаор. Если Джитен наврал, она вернется и ради всеобщего блага отрежет ему пальцы.

У нее было мало улик, помимо докладов и меча-плети – последний она могла бы изучить, только вернувшись обратно в Матхур. Вот шанс узнать, почему ее подставили и кто мог выведать о ее связях с Клинками.

Невзирая на новую цель, Эша не забыла и о поручении от прекраснейшего принца Харуна. Помимо убийства генерала и возвращения доклада, за который другой Клинок отдал жизнь, она должна была оценить слабость уз и степень засухи в Джансе. Река здесь, в Фаоре, текла широким холодным потоком, однако по пути Эша приметила пораженные засухой городки, в которых могла воцариться нужда.

Река в Дхарке пока что не страдала от нарушения «джанма», но Харун желал получить весточку, чтобы взвесить ситуацию и узнать, куда отправить помощь. По его словам, так он собирался привлечь народ на свою сторону, но Эша знала – дело в его мягком сердце.

Она пока не сообщила Харуну, что ее подставили, по пятам за ней идут солдаты, и один из них узнал, кто она такая. И может узнать больше.

Эшу передернуло от мысли о том, как бы принц ответил на такое сообщение. И даже если бы послание зашифровали, в случае перехвата оно могло подставить Клинков под страшный удар. Лучше – и безопаснее – будет доложить о произошедшем лично.

Въехав вчера в Фаор, она собирала информацию, прислушиваясь к сплетням торговцев у городского колодца. До города пока не дошла весть о смерти генерала и о том, что это сделала Гадюка. Вместо этого люди обсуждали перемирие и надеялись, что оно положит начало настоящему миру. Приречные города не испытали на себе всю тяжесть войны, как приграничные – разоренные поля, разрушенные дома, – но в словах жителей все-таки звучало радостное волнение. Облегчение.

У Эши сжалось сердце: если она не вычислит, как и почему подставили Гадюку, зацветающие ростки мира опять вытопчет война. Если вскроется связь Гадюки с Клинками, все будет выглядеть так, будто за убийством генерала стоял король Дхарки. Вардаан может использовать это как предлог для нового нападения на Дхарку… новых убийств и грабежей.

Вначале Гадюку отправляли лишь прикрывать людей, которые боролись с несправедливостями правления Ваардана. Лишь два года назад ее миссии стали гораздо опасней.

Она была юна, слишком юна, однако никто, кроме нее, не обладал подобными навыками боя или знаниями языков. И она была более чем готова рискнуть. Она пообещала Харуну отделиться от него и от Клинков, остаться незапятнанной и независимой.

Она зашла уже слишком далеко.

После освобождения из темниц Гвали Эша попала на улицы без денег и еды, при ней оставались только лохмотья, прикрывавшие спину. На рынке, похожем на здешний, парень из благородной семьи поймал Эшу, когда она залезла в его карман. Он схватил ее за руку и заметил браслет-валайю на запястье и голодный блеск в глазах. Вместо того чтобы отволочь к стражникам, он спрятал Эшу в семейном караване.

Король Махир был единственным человеком, узнавшим в одичавшем ребенке, которого приволок его сын, дочь последнего дхарканского посла.

Харун и его родные приняли ее, когда у Эши ничего не осталось. И она сделает все, что потребуется, чтобы сохранить мир, которого жаждет король.

Стараясь не хмуриться, Эша вынула из сумки письмо Арпийи и любовно разгладила его на коленях.

По Арпийе она скучала постоянно и совсем не так, как по другим товарищам в лагере. Эше нравились юмор и верность Бханду, остроумие Аахала, тихая сила Фархана. И они с Харуном выросли вместе. Они оба превратили свои утраты в силы, подстегивающие их двигаться дальше.

Но Арпийя находилась рядом, когда Эше было хуже всего, и знала каждую из ее мыслей – и по-прежнему заботилась о ней. Именно их дружба скрепляла воедино кусочки души Эши во время кошмаров, побуждая ее стремиться к нормальной жизни.

Она со вздохом убрала письмо и, открыв окно, резко свистнула. К створке слетела большая сова и неуклюже уселась на край подоконника, моргая янтарными глазами. Эша обернула письмо шнурком и привязала его к лапе совы. Но птица не торопилась улетать: она глядела на нее целую минуту в упор. Теперь Эша недоуменно заморгала и, наконец, сообразив, в чем дело, угостила птицу лакомством. Оно сразу исчезло, и, протяжно ухнув, сова отправилась в полет.