Полночный тигр - Свати Тирдхала

– Я многих прикончил. – Хватка Кунала усилилась.

Ракеш попытался изобразить храбреца, но побледнел. Он попытался ударить локтем, однако Кунал перехватил его руку и влепил коленом под ребра. Ракеш рухнул, как мешок с зерном.

– Ага, но только по приказу. Без приказа ты ничего мне не сделаешь, солдат, – попробовал выдавить Ракеш, несмотря на сбившееся дыхание.

Реплика возмутила Кунала, и он не мог понять почему. Сейчас-то он точно действовал не по приказу. Кунал стал ногой на лодыжку Ракеша.

– Не будь так уверен.

Кунал кипел, раздувая ноздри от гнева, именно потому что Ракеш сказал правду.

Кунал не убил бы его, он верил в победу в честном состязании. Ликвидация соперника в темном переулке – не его кредо. Эта мысль каким-то образом и успокоила, и встревожила его.

– Я следил за Лакшем, а не за тобой, – простонал Ракеш. – Он более легкая мишень.

Кунал насупил брови, не будучи уверен в том, что имел в виду Ракеш.

«Легкая мишень».

Его осенило. Ракеш и не собирался честно состязаться. С чего бы вдруг? Ему не нужно было вырабатывать свой план для поимки Гадюки. Ему следовало только проследить за другими и потом, в случае успеха, убить.

Кунал ощутил волну сочувствия к Лакшу – и ярость к Ракешу. Он вновь наступил на лодыжку солдата, и тот взвыл.

– «Легкая мишень»? Может, я и следую приказам, только вот я не идиот. – Лучше бы Лакшу быть живым, или Ракеш не покинет этот город в целости. – Где он?

Ракеш, шумно отдуваясь, не ответил. Кунал оттянул его голову назад за волосы, прижав тугие кудри и наслаждаясь моментом, когда Ракеш понял – противник больше не подчиняется приказам.

Глаза пленника превратились в блюдца.

– Где Лакш? – потребовал ответа Кунал.

Ракеш что-то прошептал, и Кунал нагнулся. Ошибка. Прежде чем он ее осознал, Ракеш впечатал его самого в стенку.

Кунал согнулся вдвое, кашляя от запорошившей горло и нос пыли.

Ракеш ринулся на него, Кунал увернулся, едва избежав удара в лицо, и кулак врага вместо этого врезался в каменную кладку. Ракеш отпрянул и выругался, баюкая раненую руку, потом выбежал на улицу.

Кунал помчался за ним. Ракеш едва не смешался с громадной толпой впереди, но Кунал скользнул ближе, обхватил его руками сзади и швырнул на деревянную дверь соседнего дома, так, что она содрогнулась.

За несколько секунд нож снова оказался у горла солдата.

В груди Кунала бушевал ледяной пожар. Он надавил лезвием посильнее и провел по горлу Ракеша тонкую алую линию.

– Ладно, ладно! Он тут. – Голос пленника наполнился паникой.

– Немного подробней, пожалуйста, – прорычал Кунал, хрипло дыша.

Ракеш умело сопротивлялся, и Кунал мысленно исправил свое впечатление о нем. Этого парня надо воспринимать всерьез и не терять бдительности.

– Там. – Ракеш мотнул головой по направлению к базару, переполненному людьми и пестревшему красками, не ведавшему об их потасовке, – и тут же сморщился от боли. Царапина набухла каплями крови. – Он на базаре.

Дыхание Кунала выровнялось, он кивнул.

– Отведи меня туда. Побежишь – найду. Меня это не обрадует, но тебя еще больше, – произнес он.

Холодная жестокость в собственном голосе его удивила.

Ракеш тоже кивнул, и Кунал его отпустил, а после двинулся за ним в гущу людей.

Эша следила за тем, как солдат из Крепости посмотрел сначала на лежавшую в его объятиях девушку, а затем – на нее. Потом вновь перевел взгляд с одной на другую.

За эти несколько секунд сердце Эши двадцать раз останавливалось и опять начинало биться.

– Не припомню, чтобы раньше девушки так легко падали мне в руки, – промолвил он, широко улыбаясь.

Она изучала его – высокого и худого, в сверкающих доспехах, а люди обходили их по широкой дуге, и кое-кто уже начал шептаться.

Это был не ее солдат.

Ей бы радоваться, потому что этот парень ничего не знал о ее личности. Но крошечная ненавистная часть Эши ощутила резкую боль. Другой солдат, Кунал, – вот кто был по-настоящему интересной головоломкой.

Глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, она изобразила застенчивую, с оттенком кокетства улыбку. Уж в эту игру она могла бы сыграть с закрытыми глазами.

– Простите, моя сестра плохо переносит толпу. – Эша говорила быстро, с мольбой. – Танцующая обезьянка, особенно сальто назад, и еще все эти люди – это уж слишком, – пояснила она, бросая на него взгляд из-под ресниц.

Солдат кивнул, словно все понял.

– У меня тоже так бывает. Йаварскими всадниками меня не напугать, но от пляшущей обезьянки я бы сам упал в обморок, клянусь.

Хотя в его голосе чувствовалась улыбка, она не отражалась во взгляде – он оставался таким же острым, как и черты лица.

Эша захихикала, стараясь, чтобы это выглядело правдоподобно.

– Мне кажется, тут скорее все дело в жаре, но придется признать, что пляшущая обезьянка – в самый раз для кошмаров.

– Точно! Раз они танцевать умеют, на что еще они способны? – спросил он, озорно шевельнув бровями. Холодность начала исчезать с его лица, но Эша все равно чуяла ее внутри, как быстрину в замерзшей реке.

Его бронзовые доспехи сверкали в мягком свете, и вспыхивающие блики будили в ней иное воспоминание – то, из-за которого рука Эши невольно потянулась к пристегнутому к ноге клинку. Было бы так здорово убить солдата, тем более такого, что перешел ей дорогу. Одним мертвым солдатом больше, одним шагом ближе к тому, кто перерезал своим ножом сначала горло ее отца, затем – горло матери. Одной чумой меньше на этой земле.

Она остановила руку. Если действовать с умом, этот солдат поможет им выбраться с базара, ей ускорить движение, если использовать его с умом. Тана уже очнулась, но Эше было ясно – нехватка воздуха пока что сказывается.

– Благодарю вас, эменда, но нам пора идти. – Эша подождала ответа, позволив тишине задрожать между ними.

Она ожидала, мысленно считая мгновения. Если у него осталась хоть крупица порядочности…

– Позвольте мне вам помочь, – произнес солдат спустя несколько биений сердца.

Она послала замершему перед ней солдату самую нежную из своих улыбок, воображая все способы удушения на тот случай, если он подойдет ближе.

– Да? Как мило с вашей стороны. Папочка всегда говорил: солдаты – люди благородные. Я покажу дорогу.

Когда он поднял Тану, на его руках вздулись мышцы. Эша махнула куда-то вперед, и они пошли рядом без толкотни, потому что теперь горожане расступались, давая им пройти.