Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

институт молекулярной биологии и вирусологии, в котором изучались и патогенные вирусы. Такие центры возникают обычно вдали от городских кварталов. Директором этого института стал химик Лев Степанович Сандахчиев. Институт административно не входил в состав Академгородка.

В 1980 году последовало, однако, неожиданное продолжение этой истории, но в другом варианте. Смертоносная эпидемия, согласно статье, опубликованной в январе в журнале «Посев» за подписью Н. Н., была перенесена из Сибири на Урал и превратилась в реальную «эпидемию сибирской язвы в Свердловске в апреле-мае 1979 года», возникшую в результате аварии на секретном заводе в закрытом военном поселке № 19 на юго-западной окраине города:

«Облако спор бактерий сибирской язвы прошло над деревней Кашино. Первые умершие зарегистрированы 4 апреля. После этого от 30 до 40 человек умирали каждый день в течение следующего месяца…»

Некоторые подробности создавали впечатление, что локализованная вспышка сибирской язвы в Свердловске действительно имела место. Н. Н. сообщал, что в одном из районов города к югу от военного поселка № 19 провели вакцинацию жителей. Достоверность других сообщаемых деталей (секретная кремация всех трупов и выдача родственникам пустых гробов для имитации похорон) вызывала сомнение. Автор утверждал, что ответственным за эпидемию был особый штамм бактерии V-21 или U-21. Через четыре недели эта же история, но без подробностей, появилась как сенсация на первой странице немецкого таблоида Bild Zeitung. В марте об эпидемии в Свердловске кратко сообщил британский научный журнал Nature, в апреле – американский Science.

В мае 1980 года эпидемия сибирской язвы в Свердловске была официально подтверждена научной статьей «Эпидемиологический анализ заболеваний сибирской язвой в Свердловске», опубликованной в советском «Журнале микробиологии, эпидемиологии и иммунологии» (№ 5. С. 111–113). Авторы статьи И. С. Безденежных и В. Н. Никифоров были известными эпидемиологами, которых направили из Москвы в Свердловск для организации необходимых мероприятий. Статья признавала вспышку сибирской язвы в Свердловске, однако объясняла ее заболеваниями скота в эндемичном по сибирской язве уральском регионе и неофициальной продажей мяса больных животных населению. Статья поступила в редакцию 28 августа 1979 года, то есть задолго до сенсационной публикации в Now!. Эпидемия сибирской язвы не была секретом и для жителей города, в апреле и мае в газете «Вечерний Свердловск» публиковались различные предупреждения для населения.

Серьезная дискуссия о характере и причинах эпидемии сибирской язвы в одном из районов Свердловска возобновилась лишь через много лет, в 1992 году. Она продолжается и до настоящего времени, особенно интенсивно в Интернете. Возникло несколько новых гипотез. Число жертв, судя по архивным данным больниц и захоронений, не превышало 80 человек.

Однако в русле моих воспоминаний вся эта история, начавшаяся с публикации в Now!, стала решением загадки Дэвида Флойда, специального корреспондента по коммунистическим делам газеты The Daily Telegraph.

Дэвид Флойд, Андрей Вознесенский и Булат Окуджава

Имя Флойда я впервые увидел в газете 9 августа 1973 года, то есть на следующий день после того, как мне зачитали в консульстве СССР текст Указа ВС СССР о лишении меня гражданства и конфисковали мой паспорт. И первым об этом сообщил утром 9 августа на первой странице The Daily Telegraph именно Дэвид Флойд, «корреспондент по коммунистическим делам». Судя по некоторым деталям статьи, он мог узнать об этом лишь непосредственно от сотрудников советского консульства в Лондоне. Вечером 8 августа я никому, кроме Риты и Димы, об этом не говорил, намереваясь сделать заявление на следующий день для русской службы Би-би-си. В других утренних газетах сообщение о лишении меня гражданства появилось 10 августа на основании сообщения ТАСС. Мой домашний телефон почти никто тогда не знал, а справочная служба его никому не раскрывала. Но свою информированность Дэвид Флойд объяснял телефонным разговором именно со мной. «Лучше жить в Великобритании, чем в советской тюрьме», – сказал якобы Флойду Жорес Медведев. Между тем никакого телефонного разговора с Флойдом не было, и приписанная мне фраза была выдуманной. Второй раз я обратил внимание на Флойда в феврале 1974 года, когда читал его репортажи из Франкфурта-на-Майне о высылке Солженицына. Судя по их содержанию, Флойд сумел поговорить с высланным писателем в доме Генриха Бёлля. В марте 1974 года Флойд передавал сообщения уже из Цюриха. Он оказался в окружении Солженицына, предложив ему услуги секретаря и переводчика. Начал он оказывать такие услуги и жене писателя, поскольку свободно говорил по-русски. В воспоминаниях Солженицына Флойду посвящено несколько страниц:

«А тут – после интервью CBS неудачливый в нем переводчик Дэвид Флойд, корреспондент “Дейли телеграф”, стал теперь писать мне, и приезжал – говорил, что другой мечты в жизни не имеет, как переехать ко мне и стать моим секретарем. Я отказал. Тут он стал уговаривать встретиться с польским эмигрантом Леопольдом Лабедзем, который жаждет создать Международный Трибунал, судить советских вождей» (А. Солженицын. Бодался теленок с дубом // Новый мир. 1998. № 9. С. 82–83).

Встреча с Лабедзем и Флойдом состоялась. Солженицыну предлагали возглавить такой «трибунал». Он предложение отклонил, заподозрив провокацию, и был очень возмущен, когда детали обсуждения с ним идеи «трибунала» опубликовал немецкий журнал Der Spiegel. В тех же очерках Солженицын пишет:

«С меньшей вероятностью допускаю, что истекло от Лабедзя, с большей – что от Флойда» (Там же).

Я писал в предыдущих главах о Патриции Блейк, американской журналистке и писательнице, занимающейся советской тематикой во влиятельном американском и международном еженедельнике Time. С 1971 года Блейк по договору с крупным издательством готовила литературную биографию Солженицына. Публикация «Архипелага ГУЛАГа» и высылка Солженицына из СССР вносили в эту работу неизбежные коррективы и делали необходимым прямое сотрудничество с писателем. Я встречался с П. Блейк несколько раз в 1973 году в Лондоне, и у нас возникла регулярная доверительная переписка. В мае 1974 года мы виделись с Патрицией и в Нью-Йорке. В недавнем прошлом она несколько лет работала корреспондентом Time в Москве и была знакома или дружна со многими писателями и поэтами. В августе 1974 года я получил от Патриции очередное письмо, в котором она сообщала, что Солженицын согласился встретиться с ней в Цюрихе. Блейк готовила репортаж о Солженицыне для своего журнала, а в письме, в частности, писала:

«Time оплачивает мою поездку… Слава богу, билет стоит $839! Но журнал ждет интервью… Я прилетаю в Цюрих 18 августа. Моя встреча с АИ назначена на 21 августа. Я буду жить в отеле “Ваur au Lac” до 22 августа. Я позвоню Вам из Цюриха до и после встречи… Надеюсь, что АИ согласится встретиться со мной несколько