Возлюбленная виконта - Луиза Аллен

С другой стороны, ему, как и Рсйфу, они могли нравиться. Что он говорил о нижнем белье? Оно предназначено для наслаждения обоих? Насколько он похож на своего брата? Наверное, все мужчины одинаковы, когда дело доходит до плотских наслаждений. А если так, он будет чувствовать то же самое, что и Рейф, рассказывавший ей о своих ощущениях. Только Эллиотт не дойдет до такой жестокости, чтобы поносить ее за неуклюжесть, неосведомленность и отсутствие утонченности. Он слишком хорошо воспитан, чтобы говорить о том, что она беременна. Тем не менее, будет думать об этом.

Она вздохнула, прижалась лбом к красивому столбику кровати, доходившему почти до потолка. Ее ожидало столько забот, предстояло научиться многому.

— Арабелла?

Она обернулась. Эллиотт возник из потайной двери, которую она прежде не заметила. Покрытая тканью, дверь сливалась со стеной. Должно быть, вела в его покои. На нем был длинный голубой халат, рубашка раскрылась у шеи, обнажая черные волосы. Белла почувствовала желание и ухватилась за столбик кровати двумя руками. Поразилась силе неожиданной реакции.

— Эти комнаты пришлись вам по вкусу? — Эллиотт вошел и закрыл за собой дверь. Та щелкнула, заставив Беллу вздрогнуть.

— Да. Они чудесны.

Его брови взмыли вверх, на его губах мелькнула озорная улыбка.

— Они роскошны. Слишком… розовые. — Белла промолчала о том, что так в ее воображении выглядят бордели.

— Да, розовые, — согласился он. — Это не ваш цвет. Можете изменить здесь все по своему усмотрению.

Казалось расточительным производить изменения в покоях только потому, что бледно-розовый цвет придавал им полинявший вид. Конечно, и он заметил это. Белла напоминала себе, что такая обстановка служит для удовольствия его светлости, чтобы выделить женщину в этой мягкой роскошной шкатулке. Она должна выглядеть здесь лучшим образом. Наверное, она сделает гостиную более удобным местом для собственного уединения.

— Спасибо.

Белла крепче обхватила руками столбик кровати, когда Эллиотт подошел ближе, бесшумно ступая по толстым коврам в сафьяновых тапочках. Кругом царила тишина, точно во сне. Только ее сердце стучало так громко, что казалось, он слышит и чувствует, как к ее вискам приливает кровь.

Эллиотт остановился рядом. Белла заметила, что он побрился, уловила легкий запах одеколона.

— Вы похожи на привязанную к столбу деву, которая ждет, когда ее спасут от дракона, — сказал он. — Наверное, забавная игра, но, думаю, она нам сегодня не пригодится. — Его взгляд стал тяжелым от предвкушения удовольствия. Белла поежилась, чувствуя нечто среднее между страхом и чем-то пока неведомым. Эллиотт приподнял бровь. — Возможно, я и есть тот дракон?

— Отнюдь нет.

Она отпустила столбик кровати и не знала, куда девать руки. Эллиотт разрешил затруднение, взяв ее за руки, и привлек к себе. Видимо, собирался поцеловать ее в губы, но его уста нашли изгиб между ее шеей и плечом и застыли на мягких оборках кисеи. Белла чувствовала его горячее дыхание. Его язык стал еще горячее. Вскоре ей показалось, будто тело запылало лишь от одного этого прикосновения.

Эллиотт. Похоже, она что-то промолвила, но с ее раскрытых губ не слетело ни звука, кроме плача, перешедшего в рыдания. Он отпустил ее руки, она обняла его за шею, чтобы устоять на ногах и прижать его к себе. Она не знала, ради чего именно сделала так.

— Все в порядке, — тихо произнес Эллиотт, она поняла, он у нее в руках. — Все хорошо, Арабелла. Бояться нечего, мы просто будем спать вместе. — С таким же успехом он мог нашептывать подобные слова пугливой кобылке. Лаская, он прижал ее к столбику кровати, развязал тесемки, снял неглиже с ее плеч, отошел в сторону и еще сдвинул одеяла. — Это место подойдет вам?

Прозаичный вопрос оказался неожиданным, далеким от мрачных представлений, что может произойти дальше, она уставилась на него с раскрытым ртом.

— Да, конечно. По правде говоря, мне все равно.

Постель огромна по сравнению с той, к которой она привыкла. Всякий раз, ложась в нее, она будет чувствовать себя неуютно.

Эллиотт терпеливо ждал, она уронила неглиже на пол и забралась на кровать. Он накрыл ей ноги, обошел ложе и на ходу сбросил халат.

Белла уставилась на противоположную стену, краем глаза все еще следя за ним. Слава богу, он в ночной рубашке. Белла сомневалась, сможет ли посмотреть на него обнаженного. Еще рано.

Кровать чуть опустилась, Эллиотт поправил одеяла.

— Думаю, вам лучше прилечь.

Белла чувствовала себя так, будто ее сотворили из дерева. Если она ляжет на спину, ее ноги устремятся к потолку, как у заводной куклы, конечности которой заклинило. Она пыталась лечь, крепко сжав ноги и уставившись на нижнюю часть балдахина, Эллиотт придвинулся ближе, склонился над ней и опустил одну руку на подушку рядом с ее головой.

— Арабелла, мы ограничимся лишь поцелуями, — тихо сказал он, приближаясь к ней. — Вам ведь нравятся поцелуи, и вы это знаете. Станем довольствоваться поцелуями, пока вы не будете готовы.

Поцелуй был таким же нежным, как прошлым вечером на террасе. Она не могла принять нежность за неуверенность или неопытность. Эллиотт знал, что делает, чего хочет и как добиться своего. Белла, казалось, непостижимым образом интересовала его.

Эллиотт нежно ласкал языком ее губы, дразнил и пробовал на вкус. Прильнул к се губам, посасывал и нежно покусывал верхнюю, затем нижнюю.

Похоже, ему это доставляло удовольствие, что очень странно. Разве смысл всего, чем они занимались, не сводился к тому, чтобы проникнуть в нее и добиться облегчения?

Он временами останавливался, будто ожидая чего-то. Неужели рассчитывал на ответные действия? Хотелось, чтобы Белла тоже покусывала и посасывала? Проникла языком в его рот? Она смущенно вспомнила, что делала так вчера вечером. Лишь самым кончиком. Его рот казался влажным, а гибкий язык непристойно терся о губы. Будто представлял совсем другую часть тела.

Белле было тепло, неспокойно и больно. Хотелось ответить на его поцелуи, почувствовать вкус и упругость его тела. Когда ее язык проник в его рот, Эллиотт изменил положение, издав звук, свидетельствовавший об удовлетворении. Опустился ниже, крепче прижав ее к себе. Рука, на которую он опирался, обняла Беллу за шею и крепко держала.

Осмелевшая Белла немного подалась назад, поцеловала Эллиотта в уголок губ. Почувствовала, что он улыбается. Она провела языком по его губам и поцеловала в другой уголок губ. Сейчас он точно улыбался. Очень необычно, будто он нашел повод для веселья и ему хотелось немного поиграть.

Эллиотт наклонил голову Беллы, его уста коснулись ее рта, завитков волос. Она почувствовала его горячее дыхание, поежилась. Ей было щекотно. Силы небесные, это ведь ее ухо. Ее груди заныли, хотелось потереться об него, внизу живота поднимался сильный жар.

Его губы сомкнулись на мочке ее уха, он начал ее посасывать. Белла затаила дыхание. Это совсем… неприлично. С таким же успехом Эллиотт мог бы посасывать ее локоть! Показалось, что мочка набухла в его губах. Настойчивые действия пробудили ее плоть до такой степени, что она ощутила тревожное и непристойное удовольствие. Груди напряглись. Белла заерзала и почувствовала, как затвердели соски, будто она обдала их ледяной водой. Они вырывались из ночной рубашки.