Царственная блудница - Елена Арсеньева

Елисавет влюбилась смертельно и потерялаголову. Впрочем, она вообще ее легко теряла и никогда иначе как смертельно невлюблялась. Она находилась в таком угаре, что даже не сразу очнулась послесмерти матери (Екатерина пережила мужа меньше чем на два года) и с трудомпоняла, что она, Елисавет, больше не царская дочка. На престоле ее племянник –двенадцатилетний мальчишка Петр Алексеевич Второй, а она – просто какая-то тамвтороразрядная принцесса.

А она-то еще потешалась над сестрицей Анной,которая смиренно вышла замуж за своего унылого голштинского герцогишкуКарла-Ульриха! И что теперь? У Анны есть муж! Она герцогиня! А Елисавет?!Никому не нужное никто.

Конечно, матушка Екатерина в былые годы изовсех сил пыталась пристроить замуж и Елисавет. Мечты ее простирались далеко – вВерсаль! Нет, а в самом деле, что тут такого? Если она, лифляндская крестьянка,а затем солдатская прачка, стала императрицей всея Руси, то почему ее дочери несделаться королевой Франции? На всякий случай Елисавет быстренько познакомили сазами французского языка и выучили танцевать менуэт. В этом заключалосьпрактически все ее образование – большего, по мнению заботливой матушки,невозможно было требовать от благовоспитанной принцессы!

Между прочим, саксонский посланник Лефортписал своему королю, характеризуя младшую дочь Петра: «Всегда в движении,беспечная, веселая, остроумная, казалось, что она родилась для Франции, иболюбит фальшивый блеск!»

Но нет, она не родилась для Франции...

В 1725 году Екатерина предложила свою дочь вжены Людовику XV (в крайнем случае, герцогу Орлеанскому). Французы пожалиплечами. Они не собирались даже рассматривать вопрос о браке своего короля ипринца с какой-то незаконнорожденной русской барышней. На всякий случай, чтобыне обидеть русских вообще и их представителя князя Александра ДаниловичаМеншикова в частности, французский посол Кампедон, якобы от имени своего двора,выдвинул как непременное условие переход невесты в католическую веру. Этосчиталось на Руси совершенно невозможным! К тому же разнесся слух опредполагаемом браке Людовика с англичанкой, потом с испанкой... У герцогаОрлеанского тоже обнаружились какие-то обязательства. То есть кандидатура французскогожениха отпала как бы сама собой. Кстати сказать, в конце концов Людовик женилсяна польке по имени Мария Лещинска. Елисавет потом всю жизнь втихомолкупрезирала его за это.

После афронта со стороны Франции матушкаЕкатерина стала поскромнее. Теперь ее выбор пал на побочного (ну да, пусть ужвсе будет по пословице: «Муж и жена – одна сатана!») сына курфюрста саксонскогоАвгуста. Звали этого красавца Морис, был он мужествен и отважен, но пределомего мечтаний был курляндский престол, к которому Елисавет не имела отношения:сей престол был занят ее двоюродной сестрой, Анной Иоанновной. Поэтому,несмотря на весьма бойкое посредничество саксонского посланника Лефорта,который отлично относился к Елисавет, потому что она была красива, и весьмапоэтично (хотя и с некоторой избыточной пылкостию!) описывал ее Морису: «Хорошосложена, прекрасного роста, прелестное круглое лицо, глаза, полные воробьиногосока, свежий цвет лица и красивая грудь...» – так вот, несмотря на все этиэпитеты, Морис предпочел сделать предложение герцогине Курляндской. Сей брактоже не сладился, но это уже совсем другая история.

Разочаровавших во французах и саксонцах,Екатерина стала поглядывать в сторону Германии. Анна замужем за голштинскимгерцогом, почему бы не пристроить Елисаветку за его младшего брата?

Этого брата звали Карл-Август, и он носилтитул епископа Любекского. Несмотря на сие звание, как бы обязывающее кнравственной чистоте, он немедленно очаровался невестой, причем настолько, чтособлазнился ее прелестями. Неудивительно: устоять перед Елисавет было почтиневозможно. Не стоит винить и ее: при развращенном дворе Петра и Екатерины онамогла усвоить только самые приблизительные понятия о добродетели. Вдобавокневинность Елисавет уже была утрачена, а коли нечего терять, так чем дорожить?К несчастью, а может, и к счастью, Карл-Август вскоре умер. Елисавет горько егооплакивала – прежде всего потому, что другого высокородного жениха у нее напримете не было. Однако она навсегда сохранила самые нежные воспоминания освоем милом романе и именно поэтому через полтора десятка лет выбрала длябудущего Петра III среди множества германских невест Софию– Фредерику-АвгустуАнгальт-Цербстскую, племянницу покойного Карла-Августа. Однако в ту пору, окоторой мы сейчас рассказываем, до всего этого было еще далеко, как до луны, аЕлисавет ощущала себя бесприютной приживалкой при дворе собственногоплемянника...

Юный император, несмотря на то что ему едваисполнилось тринадцать, был уже помолвлен с дочерью светлейшего князя АлексашкиМеншикова – прекрасной, поистине прекрасной Марией.

Елисавет, узнав об этом, почувствовала себятак, словно у нее из-под самого носа выдернули желанное лакомство. Причем онаотлично понимала, что Петр равнодушен к слишком надменной, слишком сдержанной ини капельки не влюбленной в него Марии. Ему нравились пылкие хохотушки вродететушки Елисавет, которая казалась влюбленной во всех мужчин на свете, еевсегда влажно сияющие голубые глаза манили и обещали, ее рыжие волосыразвевались, грудь волновалась... С ума сойти, словом!

И Елисавет принялась бороться. Нет, это былаборьба не столько за Петра и за престол – дремлющее честолюбие и не слишком-торазвитый ум царевны не пошли в ход. Это была борьба против Марии Меншиковой.Вернее, против женщины, которая встала Елисаветке поперек пути.

Чтобы одолеть соперницу, она пустила в ходвесь свой арсенал. Она даже подружилась с серьезной (Елисавет считала еебезнадежной унылой!) сестрой Петра, царевной Натальей, которую юный императорочень любил. Наталью, за раннюю мудрость, называли при дворе Минервой. Ну аЕлисавет, само собой разумеется, досталось и навсегда прилипло к ней прозвищеВенеры. И не зря! Она беззастенчиво кокетничала с Петром, разжигая в нем похотьс ловкостью записной потаскушки. Она не давала ему не минуты покоя и отрывалаот серьезных занятий и учебников, к которым безуспешно пытался приохотитьбудущего императора его наставник Андрей Иванович Остерман. Елисавет признавалане умственные, а только физические удовольствия. Прекрасная наездница, онасделала Петра заядлым охотником и любителем верховой езды. Перед ошарашенныммальчишкой мелькала то стройная ножка Елисавет, то ее безупречно тугиесмугловатые груди, обнаженные низко вырезанным лифом до самых сосков. Она тошутливо скользила губами по губам племянника, то ерошила ему волосы, тозадевала его лицо своими разлетающимися кудрями, а в танцах прижималась к немутак, что зазора между их телами совсем не оставалось, и она могла радостноощущать, что мальчик моментально превращается в мужчину.