Изгой - Юрий Никитин

Обязан, ответил он своим думам раздраженно, но каждый подсвоей башней понимает разное. Кто-то вообще строит громадную тюрьму, а искреннеуверен, что возводит Башню. И никто не подскажет, как правильно, а все этибасни про знания древних мудрецов, где есть готовые решения, просто злят. Нетэтих решений. Все придется искать на ощупь самому под вой и насмешки трусов,мол, ничего у тебя не выйдет!

Конь едва не терся боком, царапая его ногу, о каменнуюстену. Прижимается, прячется от солнца. Солнечные лучи уже накалили землю, аздесь прохлада вдвойне: от остывшего за ночь камня веет глубинным холодом.

И все равно раздражало, что каменная гряда все еще упорноперегораживает путь в ту сторону. И хотя ему самому ближе и выгоднее ехатьвдоль этой стены, но... что за животное — этот человек, все ему не так, все емумешает, все надо переделать, приспособить, покорить, смести преграды...

Воздух неподвижен, как отстоявшееся молоко. Теплое молоко.Однако по лицу словно пахнуло ветерком. Ладонь сама скользнула к рукоятитопора. Ощущение такое, что за ним кто-то наблюдает. Наблюдает прямо изкамня...

Он осторожно посмотрел по сторонам, бросил взгляд наверх. Всамом деле, нигде никого, а ощущение сразу слабеет. Но из камня?.. Кто? Как?

Сердце забилось учащенно. В который раз он торопливо началплести заклятие. Простое, надежное. Последние дни у него появилось странноеощущение, что магия покинула не только его одного, но и вообще ушла из мира. Ноесли кто-то смотрит из камня... Да, внутри камня, прямо вот там, за стеной,кто-то есть! Живой, незримо наблюдает за ним, посмеивается.

Он еще не сказал последнего слова в заклятии, но уже видел,что это просто набор слов, что не зацепили незримую тетиву магической мощи.Магия... его покинула. Но только ли его? Да, последние несколько лет он вообщене прибегал к чародейству. Даже к простому колдовству не прибегал, хотя кудапроще бы творить даже еду просто из воздуха или перетаскивать на свой стол спиршественных столов могущественных владык, чем самому выкапывать корни в лесуили покупать мясо на рынке. Но как узнаешь жизнь простого человека, как прочувствуешьего заботы и нужды, если не будешь жить его жизнью?

И все же с последним словом заклятия он взмахнул рукой,напрягся, изготовившись к грохоту лопающегося камня. Вот здесь должна пройтичерная трещина, раздвинуться, затем обе половинки каменной гряды отойдут однаот другой достаточно, чтобы он проехал со всеми конями...

Земля словно бы чуть дрогнула, или ему просто почудилось,ждал ведь, но с каменной стены не скатилось даже камешка.

— Что за... — сказал он вслух. — Неужто этонавсегда?

Уже медленнее повторил, собрал волю в комок, швырнул ее встену, как раньше швырял умятый до твердости камня снежок. На этот раз некачнулась даже земля, в прошлый раз просто почудилось. Но из глубинынеподвижного камня словно бы донесся смешок.

Смертельный холод охватил его с головы до ног. Оглянулся встрахе, внезапно ощутив себя беззащитным, словно ребенок в темном лесу, полномбольших и злобных зверей. Сорвался, трус. Ведь обещал же себе забыть о магии!

Впереди слышались голоса, шум, пыхтение. Голоса мужские,грубые, в них чувствуется злость и ожесточение. Он не расслышал слов, а ногиуже сами толкнули коня вперед, словно принадлежали не мудрому осторожномуволхву, а дурному Таргитаю.

Трое мужиков, грязных и в лохмотьях, толкаясь и мешая другдругу, пытались кого-то вытащить из расщелины. Олег увидел только худые спины,один обнажен до пояса, позвонки натягивают кожу острые, как гребень большойрыбы. Олег крикнул:

— Эй-эй!.. Чем-то могу помочь?

На него испуганно оглянулись все трое. Ближайший к немубыстро заглянул за спину рыжеволосого незнакомца, там всего лишь кони с пустымиседлами, ответил неприязненное

— Ты один?.. Ну и топай своей дорогой.

— Грубо, — укорил Олег. — Нехорошие вы люди.Почему?

— Я те дам «почему», — огрызнулся мужик.

Двое других, потеряв к Олегу интерес, повернулись красщелине. Олег успел увидеть что-то белое, не то пла-тье, не то занавес.

— Дайте и мне поучаствовать, — сказал Олег. —Я всегда и во всем участвую. Даже когда не просят. Особенно когда не просят.

Он пустил коня ближе, мужик попытался ухватить его за ногу исдернуть с седла. Олег пнул его в середину груди. Тот без звука отлетел к стенеи рухнул. Двое других поспешно обернулись.

Олег со скорбью ощутил, что у него даже сердце неколыхнулось, не забилось чаще, очерствевшее от такой недоброй жизни.

— Не делайте зла, — сказал он печально. Поднялкулак, осмотрел, тяжелый, как валун, ни одной царапины. — И вам тоже несделают зла... может быть.

Мужики посмотрели на Олега, смерили взглядами его рост,ширину плеч, оценили его спокойствие, затем уже без слов подняли своего друга,у того голова падала на грудь, и потащили его прочь.

Олег даже не оглянулся в их сторону. Спрыгнул на землюподошел к расщелине. Глаза еще не привыкли к быстрому переходу от яркого солнцак темноте щели, но увидел все же, что в глубине щели скорчился старик.

Ощутил разочарование, почему-то чудилось, что там женщина,обязательно молодая и красивая, с радостным воплем бросится ему на шею,спаситель, да все, что угодно, только скажи, или даже нет, не говори — сама всеугадаю и выполню все твои желания...

Сгорбленный старик, как Олег и определил, весь в белыхволосах, только на макушке розовая плешь. Белая борода до пояса, смотрит нанего молча и тоже без особой приязни. Правой рукой он с трудом опирался натолстую суковатую клюку, ноги передвигал тяжело, Олег услышал хриплоезатрудненное дыхание. Торопливо сделал шаг вперед, подхватил, вывел на солнце кудобному обломку скалы, усадил.

— Отдохни, отец, — сказал он почтительно, — яразожгу костер. Тебе нужно тепло. Тебя эти разбойники не ушибли?

Он знал по родной деревне, что глубокие старики частомерзнут, кровь уже не греет, потому бегом собрал сухих веток, разжег огоньпрямо перед стариком, а сам еще побегал, набирая хвороста в запас.

Старик кряхтел, хватался то за бока, то, морщась, терзапястья. Похоже, разбойники сперва его хватали за руки, что-то требовали,куда-то пробовали тащить.

Олег чувствовал, что слишком суетится перед незнакомцем:почтительность к старости почтительностью, но это гадкое чувство беззащитности,когда вернулся страх, когда снова попытался прятаться за щит всесильной магии,когда снова ощутил себя таким же открытым для стрел и мечей... как все!

Внезапно эта мысль, что он «как все», одновремен-но иуспокоила странным образом. Из этих всех многие ухитряются доживать до глубокойстарости, если не высовываются.

— До чего мир дошел, — сказал он, — даже вгорах разбойники...