Изгой - Юрий Никитин

Скиф вынырнул из темноты, на щеке две царапины.

— Твоего черта не стал стреноживать, — сказалон. — Укусит еще... Или лягнет. У тебя не конь, а что-то непонятное. Тыдаже не разогрел?

— Да какая разница? Мясо все равно останется мясом, ахлеб хлебом.

Ночью Скиф дергался, пальцы сжимали невидимую рукоять топораи, не отыскав, загребали горсти земли. Олег долго сидел у крохотного костра.Притихшие было насекомые затрещали в траве песенки, над головой иногдавскрикивала спросонья птица. Даже под ногами он чувствовал некое движение,словно очень крупный крот продвигался через толщу земли.

Он всегда завидовал Мраку с его чуткостью и Таргитаю с егочувствительностью, сам же толстокожее толстокожих, но сейчас даже под еготолстой шкурой все чувства просто кричат об опасности.

От погони оторваться не удалось. Напротив, она все ближе.

Отдохнувшие за ночь кони шли галопом. Когда над головойперестало мелькать зеленое, на землю пал яркий свет, впереди побежали две тени.Солнце только поднялось, и тени неслись длинные, с угловатыми плечами илохматыми головами.

Олег посматривал в небо, отвечал невпопад. Скиф тоженесколько раз посмотрел вверх, крикнул сердито:

— Мы загоним коней!

Хочешь, чтобы загнали нас?

Скиф в панике огляделся:

— Погоня? Где? Олег оскалил зубы, его конь прибавилходу и начал уходить вперед. И только тут Скиф увидел, что проклятое облакопыли, что преследовало их уже который день, совсем близко, но теперь не позади,а слева. Словно старается отжать их в сторону или же успеть забежать вперед.

Олег на скаку бросал по сторонам отчаянные взгляды. На плоской,как стол, равнине ни гор, ни просто отдельных скал. Для обороны подошла бы ироссыпь огромных камней, что невесть откуда берутся в степях. Раньше он частодивился, откуда взялись эти исполинские камни, гладкие, как будто окаменевшиеяйца гигантских кур размером с горы. Похожие камешки он видел по берегам морей,но там намного мельче, к тому же где здесь море, волны, приливы?.. Да и гдегоры, с которых скатились эти камни?.. Только бескрайняя степь во все стороныда редкие рощи выживших деревьев.

Он шумно вздохнул, заставил себя думать только о погоне.Мелькнула мысль, что раньше замирал от ужаса, теперь же до того привык получатьудары и раздавать зуботычины, что уже как-то все само собой, обыденно, ненарушая привычного и мучительного хода мыслей. А цепенеет от ужаса только присоприкосновении с неведомой опасностью... Но таких случаев с каждым прожитымгодом все меньше.

Ветер уже не только трепал волосы, но свистел и ревел вушах. Конь мчался все еще как гигантский стриж, что на лету почти задевает землю,только с морды вет-ром уже срывало клочья пены.

Скиф отстал, его конь несся из последних сил. Скифнахлестывал его беспощадно, но конь уже храпел, глаза дикие, безумные отизнеможения.

Олег придержал коня, а когда Скиф поравнялся, Олегпрокричал:

— Вот за этой рощей... овражек!.. Я поскачу прямо, а тыдавай вдоль рощи, а потом в овраг!

— Зачем? — крикнул Скиф.

— У тебя конь вот-вот падет! Я уведу погоню.Встретимся... если вдоль берега, там река, завтра вступишь на дорогу, покоторой прямиком в земли Гелона! На перекрестке должна быть корчма... Жди менятам!

Он начал придерживать коня. В двух десятках шагов слеваземля полого понижается, овражек уже старый, зарос высокой сочной травой, тамкустарник и даже мелкий лесок. Некоторое время вершинки еще высовываются из-закрая, потом исчезают. Этот овражек, судя по местности, тянется почти догоризонта.

Скиф оглянулся, снова посмотрел на Олега. В глазах молодогогероя был стыд, что его опекают, и страх, что его бегство могут посчитатьтрусостью.

Он прокричал с беспокойством:

— А ты? Уверен, что сумеешь уйти?

— Ты же видишь моего коня?

— Вижу, — ответил Скиф рассерженно.

Он дернул повод, едва не оторвав коню голову, тот взвизгнул,но с облегчением пошел вниз. Зеленые заросли расступились, как зеленая тина. Коньи всадник утонули почти без звука. Олег послал своего зверя дальше легкойрысью, все в том же направлении, и почти сразу из-за леса вынырнула погоня.Олег даже обеспокоенно оглянулся, но черная голова уже не мелькает средизеленых веток, а так никто не определит: один он убегает или по-прежнему ихдвое — мелкий лесок открывал убегающих только на короткие мгновения.

И все-таки он устал, а зной и липкий едкий пот с прилипающейпылью довели до бешенства. Когда грязные струйки пота текут в глаза, когда всетело зудит и чешется, не до высоких углубленных мыслей. Любой мудрец, сказал онсебе, оправдываясь, будет искать, как самый грубый простолюдин, кого бы пнуть,на ком сорвать злость.

Встречный ветер уж не раздирает рот, всего лишь ласковотреплет волосы и конскую гриву. Что значит, не в бешеном галопе, а на рысях,дает возможность догнать его, усталого, испуганного, уже даже не мечтающегоуйти, но все же убегающего, как бежит от беды всякое испуганное нерассуждающееживотное.

Он уже слышал грохот копыт за спиной, но не оборачивался.Шум, выкрики, конский храп — все это дает возможность оценивать расстояние нехуже, чем глазами. И он продолжал гнать коня все дальше и дальше, уже черезголую степь, когда, наконец, инстинкт подсказал, что ближе подпускать опасно.

Правая рука цапнула лук, левая — стрелу. Он обернулся и,почти не целясь, быстро натянул тетиву и отпустил кончик стрелы. Губы почтисами по себе произнесли заклинание, но еще не договорил, как почувствовал, чтотеперь это просто слова, просто звуки, уже потерявшие силу.

Конь продолжал мчаться прежней рысью. Ногами Олег управлялтак же, как поводом, пальцы быстро-быстро выхватывали стрелы, тетива звонкощелкала по кожаной рукавице, а стрелы исчезали из рук...

Конь остановился, бока тяжело вздувались, он всхрапывал иочумело тряс головой. Олег все так же хладнокровно выпускал стрелу за стрелой.

Два передних всадника, пораженные умело и жестоко, свалилисьс седел, а третий ухитрился так дернуть повод, что рухнул вместе с конем. Ещедвое тут же наткнулись на живую преграду и упали, а еще трое влетели в этомесиво из кричащего мяса, бьющих в воздух копыт, выползающих людей с разбитымив кровь лицами, сломанными руками и добавили убитых и покалеченных.

Он быстро выпустил еще пять стрел, четверо зашатались в седлах,а у пятого лишь сорвало платок с головы. Из пыли выскочил человек с ошалелымиглазами, поднял за повод коня и вскочил на конскую спину в одно движение. Онеще не успел выхватить меч и броситься на дерзкую дичь, как Олег, угадав егонамерение, пробил ему стрелой грудь с такой силой, что наконечник высунулсямежду лопаток.

Задние всадники, преодолев растерянность, закричали,несколько человек выхватили мечи, другие схватились за луки.