Вино из одуванчиков - Рэй Брэдбери

Чарли взял Джона под руку, точно вел даму, открыл затянутуюсеткой дверь веранды и вошел. Дверь не хлопнула.

Дуглас придержал ее и молча последовал за друзьями.

Чарли прошел через всю веранду, постучал и отворил дверь вдом. Все трое, вытянув шеи, заглянули через длинную темную переднюю в комнату,где свет был зеленоватый, тусклый и какой-то водянистый, точно в подводнойпещере.

— Полковник Фрилей! Молчание.

— Он не очень-то хорошо слышит, — шепнулЧарли. — Он говорил: «Прямо входи и покричи погромче». Полковник!

Ничего. Только откуда-то сверху, крутясь, сыпалась пыль иоседала на винтовой лестнице. Потом из той подводной комнаты-пещеры донессялегкий шорох.

Мальчики осторожно прошли через прихожую и заглянули вкомнату — там только и было что старик да кресло. И чем-то они походили друг надруга — оба такие тощие и костлявые, что, кажется, сразу видны все суставы исочленения, видно, где прикрепляются мышцы и сухожилия, а где планки и шарниры.А еще в комнате были грубый дощатый пол, голые стены и потолок и очень многотишины.

— Он совсем как мертвый, — прошептал Дуглас.

— Нет, это он придумывает, куда бы еще съездитьпопутешествовать, — негромко и очень гордо сказал Чарли. — Полковник!

Один из двух темных предметов в комнате шевельнулся — это ибыл полковник; он подслеповато поморгал, вгляделся и расплылся в широчайшейбеззубой улыбке.

— Чарли!

— Полковник, это Дуглас и Джон, они пришли, чтобы…

— Рад вам, ребята. Садитесь, садитесь. Мальчики неловкоуселись на пол.

— Но где же… — начал было Дуглас. Чарли поспешно ткнулего локтем в бок.

— Ты о чем? — спросил полковник Фрилей.

— Он хотел сказать, где же толк, если мы сами будемговорить. — Чарли украдкой подмигнул Дугласу, потом улыбнулсяполковнику. — Нам совсем нечего сказать, полковник. Лучше вы расскажитенам что-нибудь.

— Берегись, Чарли. Мы, старики, только и ждем случаяпоговорить. Только попроси — и пойдем трещать, будто старый ржавый лифт:закряхтел да и пополз вверх с этажа на этаж.

— Чин Линсу, — словно невзначай сказал Чарли.

— Как? — переспросил полковник.

— Бостон, — подсказал Чарли. — Девятьсотдесятый год.

— Бостон, девятьсот десятый… — Полковникнахмурился. — Ну да, конечно, Чин Линсу!

— Да, сэр, полковник Фрилей.

— Дайте-ка мне вспомнить… — Старик невнятно забормотал,голос его словно уносился вдаль, над безмятежными водами тихого озера… —Дайте-ка мне вспомнить…

Мальчики ждали.

Полковник глубоко вздохнул, еще помедлил…

— Первое октября десятого года, тихий прохладныйосенний вечер, театр варьете в Бостоне… Да, так оно и было. Народу — битком, ивсе ждут. Оркестр, трубы, занавес! Чин Линсу, великий восточный маг и чародей!Вот он, на сцене. А вот я, в середине первого ряда. Он кричит: «Фокус с пулей!Кто хочет попробовать?» Мой сосед встает и идет к сцене. «Осмотритеружье, — говорит Чин Линсу. — Теперь пометьте пулю. Вот так. Теперьстреляйте меченой пулей из этого самого ружья прямо мне в лицо, а я буду стоятьна другом конце сцены и поймаю пулю зубами!»

Полковник Фрилей перевел дух и умолк.

Дуглас глядел на него во все глаза, изумленный изачарованный. Джон Хаф и Чарли совсем оцепенели. Старик снова заговорил, онсидел неподвижно, точно каменный, только губы шевелились.

— «Готовься, целься, пли!» — кричит Чин Линсу. Трах!Гремит ружье. Трах! Чин Линсу вскрикивает, шатается, падает, лицо залитокровью. Шум, гам, ад кромешный, все вскакивают на ноги. Что-то неладно сружьем. Кто-то говорит: «Мертв». И верно. Мертв. Ужасно, ужасно… Никогда незабуду… Лицо точно алая маска, занавес быстро опускается, женщины плачут…Девятьсот десятый год… Бостон… Театр варьете… Бедняга… Бедняга…

Полковник Фрилей медленно открывает глаза.

— Бог ты мой, полковник, — говорит Чарли. —Вот уж здорово так здорово. А теперь хорошо бы про Поуни Билла.

— Про Поуни Билла?

— Вы тогда еще были в прериях, давно, в восемьсотсемьдесят пятом…

— Поуни Билл… — Полковник ощупью двигался вотьме. — Тысяча восемьсот семьдесят пятый… Да, мы с Поуни Биллом ждем напригорке, в самом сердце прерии… «Шш-ш, — говорит Поуни Билл. —Слушай!» Прерия — как огромная сцена, все готово, пора начинаться грозе. Раскатгрома. Сначала глухой. Еще раскат. На этот раз ближе, громче. И во всю ширьпрерии, насколько хватает глаз, надвигается зловещая бурая туча, полная черныхмолний, — стелется низко-низко, миль пятьдесят в ширину, миль пятьдесят вдлину, миля в высоту и всего на дюйм от земли. А я стою на пригорке и кричу:«Господи, помилуй!» Земля бьется, точно обезумевшее сердце, ребятки, точносердце, охваченное ужасом. Я трясусь как осиновый лист. Земля дрожит.Трах-тарарах, грохочет гром. Так и громыхает. Ох, как она гремела, эта гроза, ивсе надвигалась, наступала и весь мир закрыла эта туча. «Это они!» — кричитПоуни Билл. И туча эта была не туча, а песок! Не пар, не дождь, нет, а песок,его взмело со всей прерии, с высохшей жухлой травы, он был как мука самоготонкого помола, как цветочная пыльца, и так и сверкал на солнце, потому чтотеперь и солнце появилось в небе. Я опять как закричу… Отчего? Да оттого, чтоэту пыль будто адское пламя пронизало, будто занавес отдернули на свету — и тутя их увидал, клянусь вам, увидал своими глазами! То было великое войско древнихпрерий — бизоны и буйволы!

Полковник умолк; когда тишина стала невыносимой, онпродолжал:

— Головы — точно кулаки великана-негра, туловища — какпаровозы. Будто на западе выстрелили двадцать, пятьдесят, двести тысяч пушек, иснаряды сбились с пути и мчатся, рассыпая огненные искры, глаза у них какгорящие угли, и вот сейчас они с грохотом канут в пустоту…