Тверской бульвар - Чингиз Абдуллаев

— Мой тоже изменял, — поведала я Елене. Мы незаметно перешлина «ты».

— Насчет парня ты верно сказала, — вздохнула она. — Костядействительно в последнее время немного был не в себе. Они все немного не всебе были. Сейчас подростков трудно понять. А мой без отца растет. И дед невсегда прав бывает. Антон иногда срывается, конфликтует с нами, из дома уходит.Но сегодня должен вернуться. Ты его дождись, раз такое дело, поговори с ним.

— Мама! — закричала Анна из другой комнаты. — Мы ужеопоздали.

— Ты дождись Антона. Он скоро будет, — повторила Елена,вставая. — Извини меня, мы должны с дочкой ехать. У нас важное дело. А тыАнтошу дождись. Я попрошу отца напоить тебя чаем. У него хороший чай есть. Онего специально для гостей держит. С травкой ароматной. И мед у нас домашний.Только не уходи.

Я кивнула в знак согласия, и она вышла из комнаты. Япочувствовала себя уставшей, словно выжатый лимон. Каждый разговор отнимаетмного сил. У каждой семьи свои проблемы, свои секреты, тайны, обиды, горе.Никогда не знаешь, что скрывается за входной дверью в квартиру. Но теперь японяла и раздражительность Елены, и почему у нее красное неухоженное лицо.Остаться в тридцать два или в тридцать три года с двумя детьми и без денег —такое не каждая выдержит. Даже если отец присылает детям жалкие гроши в видеалиментов. А Елена, похоже, выстояла. Если бы я ей не сказала, что самаразведена, она не разрешила бы мне остаться в их доме. А теперь я сижу на стулеи жду, когда придет Антон. И когда его дед принесет мне свой хорошо заваренныйчай с домашним медом.

Ждать пришлось недолго. Дедушка принес мне чай в большойбелой кружке и мед в небольшой чашечке, очевидно, предназначенной специальнодля таких целей. Поставил все на стол, строго посмотрел на меня. Затем молчавышел на кухню и принес еще одну темную кружку для себя.

— Пей, — сказал он, словно приказывая.

Я послушно начала пить.

— Значит, ты адвокат, — начал он разговор. Видимо, его дочьчто-то рассказала ему, перед тем как уйти. Поэтому он стал обращаться ко мне на«ты».

— Да. — Чай действительно был вкусный. С какой-то приятнойтравой.

— Вкусно? — строго спросил Григорьев.

Я молча кивнула.

— С Кавказа привез, — поясняет он. — Иногда прошу знакомых,они мне тоже привозят. Это чабрец, горная трава. Ее в Азербайджане и вДагестане особенно любят.

— Вы знаете Икрама? — вспомнила я. — Это азербайджанскийдруг вашего внука.

— Знаю, — мрачно ответил Григорьев. Стариком я его назватьне могу, язык не поворачивается. А называть дедушкой — слишком претенциозно.Поэтому буду называть его Григорьевым. Я ведь не знаю, как его зовут поотчеству. Нужно, конечно, спросить.

— Вы чем-то недовольны? — Я по его лицу поняла, что оннедоволен этой дружбой внука с Икрамом.

— Конечно, недоволен, — сразу ответил мне Григорьев, — а тыкак думаешь? Понаехали всякие черномазые, их уже столько в Москве, что скороони автономию будут требовать в рамках одного города. И ничего с этим неподелаешь.

— Ну до этого еще далеко.

— Ничего не далеко. Ты на базары ходишь? Наверное, нет. А яхожу. И вижу, как количество их растет с каждым месяцем, с каждым годом. Настроительстве у нас одни таджики, на базарах — только азеры, а в казино —грузины. Скоро здесь будет филиал кавказцев.

— Таджики не кавказцы, — попыталась я восстановитьсправедливость.

— Какая разница? Все равно не наши. Напрасно их пускают кнам в город. Мы их пока не замечаем, а потом поздно будет. Я такого в жизнинасмотрелся. Врагу не позавидуешь.

— Тяжело вам было на войне?

— А кому легко? Я ведь не на одной войне был. Еще вАфганистане побывал. Потом нас перебросили в Фергану. Ты уже, наверное, непомнишь, что там было. А потом в Карабах, в Осетию, в Абхазию. Запылало везде,уже не остановить. Затем Чечня, Ингушетия, Дагестан. Мы воевали лет пятнадцать,не меньше. Немцев быстрее победили. А нашему поколению пришлось хлебнуть этогодерьма по самую макушку.

Я понимала, что он прав. Понимала, что им пришлось пройтичерез настоящие испытания, через все эти региональные войны, которыепроисходили по всей территории нашего бывшего Союза. Честное слово, люди,которые говорят, что наша страна распалась без крови, как Югославия, простооткровенно врут. Крови было столько, что ею можно было бы залить всю Югославию.И в Таджикистане во время гражданской войны, и в Карабахе во времяазербайджано-армянского противостояния, и в Грузии во время ее региональныхконфликтов, и в Приднестровье, я уже не говорю о Чечне и Дагестане. Теперь мывсе знаем, но все равно в газетах иногда читаем, что распад Советского Союзаобошелся без крови. Мне хочется в таких случаях просто посмотреть этимжурналистам в глаза.

— Не любите вы кавказцев? — спросила я у Григорьева.

— Почему я их должен любить? — ответил он достаточнорассудительно, без злости и без напряжения. — Я живу в своем городе. А вот онипусть убираются к себе на юг и живут в своих странах. Так будет справедливо.

— Сейчас так не получится, — возразила я. — Сейчас другоевремя. В любой стране нужны рабочие руки, мигранты, которые будут строить,торговать, работать, создавать. И везде идет перемешение наций. Вы же должныэто понимать.

— Понимаю. Но сердцем не хочу принимать. Вот в Англии однанациональная партия появилась. Они очень интересные идеи предлагают. Всемжелающим иностранцам, которые приехали в их страну и получили право напроживание в Англии, они готовы выдать деньги и вернуть их на прежнее местожительства. По-моему, справедливо.

— У них не хватит денег. Это, должно быть, не национальнаяпартия, а националистическая. Я в Англии была, там живет множество разныхнародов.

— Вот-вот. И в футбол скоро будут играть только черные, какза Францию. Одни черные негры, арабы и армяне. Тоже мне — сборная Франции! И имне стыдно?

— Нет, не стыдно. Они ведь выиграли чемпионат мира. — У менясын и муж увлекаются футболом, поэтому я все знаю. — А потом еще и чемпионатЕвропы. Они молодцы. Их вся страна как героев встречала. И не важно, какого оницвета кожи. Самое главное, что они выиграли эти чемпионаты.

— Вот если все так будут считать, тогда скоро и в нашейкоманде вместо русских парней будут играть разные черные и желтые. Тренер у насуже иностранец, скоро появятся и игроки.

— Вы серьезно считаете, что сегодня можно отгородиться отвсех соседей и жить самостоятельно? Вы действительно думаете, что у нас или укого-нибудь в мире это может получиться?

— Ничего я не думаю, — буркнул Григорьев, — но я не хочу,чтобы мой внук дружил с кавказцами. Они в меня стреляли, а мой внук должен дружитьс их детьми?!