Тверской бульвар - Чингиз Абдуллаев

Вот так женщины сами делают из себя старух, даже того нежелая. Ну зачем представляться по имени-отчеству? Ведь она могла сказать, чтоее зовут Еленой. А я почти ее ровесница. Но в таком возрасте она уже называетсебя по имени-отчеству. А Степан Григорьев — это, очевидно, ее отец? Он сиделна стуле и напряженно смотрел на дочь, словно ждал от нее каких-тораспоряжений.

— Могу я поговорить с вами наедине? — спросила я у материАнтона.

Наверное, она что-то почувствовала. Или поняла. Взглянув наотца и дочь, коротко им приказала:

— Выйдите отсюда.

— Мама, мы опоздаем, — напомнила дочь. Очевидно, они куда-тособирались.

— Анна, я тебе сказала, чтобы ты вышла, — повысила голосмать.

Дочь рассерженно дернула плечами и вышла из комнаты. Следомвышел и дедушка. Елена уселась на стул и показала мне на соседний.

— Зачем вы пришли? — устало спросила она. — Что вам нужно?

— Вы знали, что ваш Антон дружил с Константином Левчевым?

— Ну, знала. Что с этого? Нас и так уже измучили. Два разаиз милиции приходили. Как будто мой Антон в чем-то виноват.

— Никто его ни в чем не обвиняет. Но вы же должны понимать.Пропал мальчик. Его родители сходят с ума. А ваш Антон с ним дружил.

— Ну и что? У него друзей много.

— Не говорите так, — мягко упрекнула я Елену. — Вы жепредставляете, что чувствует сейчас мать Кости. Она сходит с ума.

— Мы в этом не виноваты, — с каким-то ожесточением отрезалаЕлена. Ну почему она так неправильно реагирует? И вообще, почему она такаяозлобленная?

— Никто вас ни в чем не обвиняет. Но поймите, мне оченьнужно поговорить с вашим сыном. Может, ему известны какие-нибудь подробностинасчет Кости. У мальчиков обычно свои секреты.

— Никаких секретов у него нет, — ожесточенно произнеслаЕлена. — Он ничего не знает. Все, что Антон знал, он уже рассказал в милиции.Ничего большего не знает. И оставьте нас в покое.

У нее было какое-то отрешенное и одновременно упрямоевыражение лица. Я ничего не могла понять. Почему эта женщина не хочет мнепомочь? Почему вообще встретила меня с таким недоверием? Наверное, в милиции ееАнтону крепко досталось. Может, он вместе со своим другом принимал эту гадостьи в таком случае его, конечно, подозревают в первую очередь. И вообще, я неуверена, что таким типам, как майор Сердюков, можно разрешать разговаривать сподростками. Но я пришла только для того, чтобы попытаться узнать правду проЛевчева. Мне нужно попытаться понять, что могло случиться с мальчиком.

— А вы знаете Константина? — спросила я у Елены. — Вы еговидели? Говорят, раньше он был одним из лучших учеников. Прекрасно рисовал. Ивдруг начал увлекаться наркотиками, перестал учиться, забросил рисование. Выего видели?

— Да, — тихо ответила Елена. — Конечно, я его видела. Он кнам иногда заходил. Он и этот азер, как его зовут? Икрам, кажется.

— Азербайджанец?

— Да. Но мой отец был против их дружбы. Он считает неестественнымиподобные отношения. А вот против Кости ничего не имел. Хотя и знал, что тотполукровка.

— Я не совсем понимаю, при чем тут национальность мальчиков?

— У отца свои взгляды на это. Он прошел все горячие точки.Был в Карабахе, Осетии, Дагестане, Чечне. Два раза был ранен, контужен. Емусейчас шестьдесят пять, и он уже давно на пенсии, но делами внука живоинтересуется. После Чечни мой отец вообще всех кавказцев терпеть не может. Дажеслышать про них не хочет. На базаре специально у них ничего не покупает. Ищеттолько русских и украинских продавцов. Не любит он их. Я думаю, его можнопонять. Говорят, что после Отечественной войны многие вернувшиеся с фронтов немогли даже слышать немецкий язык.

— Мне трудно такое понять. Извините…

— Наверное, трудно. Но у Кости ведь мать осетинка. А отецболгарин. Мы знали про его родителей. Костя иногда к нам приходил. Они сАнтоном дружили. Такой воспитанный, хороший мальчик.

— Вы знали, что он наркоман?

— Потом узнала. Мой тоже немного баловался, но дед взялремень и хорошо прошелся по его спине. С тех пор Антон, по-моему, завязал.

— А почему не отец?

Кажется, я задала глупый вопрос. Елена помрачнела,отвернулась. Потом глухо отозвалась:

— Отец с нами не живет.

Так вот откуда такое ожесточение. Теперь я начала еепонимать. Конечно, ей тяжело. Очень тяжело. Как бы ни помогал бывший супруг. Асейчас еще тяжелее в несколько раз. Дочери уже лет девятнадцать или двадцать, инаверное, алименты на нее отец уже не выплачивает. А поднимать одной двухвзрослых детей очень трудно. Да еще и отец сидит у нее на шее.

Я взглянула на нее с пониманием и сожалением.

— Мы развелись восемь лет назад, — устало поведала Елена. —Я переехала сюда к отцу. После смерти матери он жил один. Здесь четыре комнаты.В двух жили наши, а в двух других — соседи. Мы выкупили у них эти комнаты исделали одну большую четырехкомнатную. Мне удобно, а дети стесняются. Говорят,что в таких домах уже никто не живет. Может, и не живут. Зато просторныекомнаты и в доме всегда тепло. Он ведь из кирпича и камня построен. Сейчас домаиз панелей строят. И у нас два своих камина. Но вам, наверно, меня не понять.

— Почему? — возразила я. — Очень даже понимаю. Я тожеразвелась с моим первым мужем, который бросил меня с маленьким сыном.

Елена молча посмотрела на меня, кажется начиная что-топонимать. Теперь я уже не была ей совершенно чужим человеком, адвокатом,который пришел мучить ее сына, а такая же брошенная женщина, как и она сама.

— Трудно было? — вдруг спросила меня Елена.

— Нелегко, — призналась я, — но ничего. Справились. Самоеглавное — не нужно все время держать на него обиду. И детям ничего про негоплохого не говори. Только хорошее, особенно сыну, — позволила я себе датьсовет.

— Антон все понимает. А его старшая сестра вообще не хочетдаже слышать про своего отца. И видеть его. Он несколько раз звонил, хотелувидеться с ними, но дети отказываются. Мы ведь не просто с ним развелись. Онкак только стал главным инженером комбината, у него сразу появилась подруга.Лет на пятнадцать его младше. Вот он к ней и ушел. А дети его простить немогут. Эта особа только на несколько лет старше Анны. Стыд-то какой — связалсяс малолеткой! Хотя та тоже себе на уме, сразу поняла, что его можно захапать совсеми деньгами.

Обычная история последних пятнадцати лет. В молодостимужчина женился на своей сверстнице. Вместе с ней растил детей, делал карьеру.А когда ему исполнилось сорок лет, он достиг пика своей карьеры. В последниедесять—пятнадцать лет у многих к тому же появились шальные деньги. И бывшиежены, уже состарившиеся вместе с ними, перестали их устраивать. Им понадобилисьмолодые супермодели. Желательно лет на двадцать или тридцать моложе. Поэтомустали бросать своих жен, брать вместо них вот такие «модели», не понимая,какими обреченными будут чувствовать себя в старости. Ведь они, по существу,покупают себе новую любовь и новую семью. А как только здоровье или деньгиначнут уплывать, рассчитывать на понимание новой жены не придется. Старая осталасьбы с ними до конца. Новой нужен только здоровый и богатый. Нет, не так. Богатыйи здоровый. Вот так правильно.