Залив девочек - Александра Нарин

что-то от плавных движений животных. Я представила, как он бежит через джунгли, перескакивая поваленные деревья и огибая лианы. Мне стало отвратительно. От нескольких взглядов у меня в голове грохотало бурное море, а руки едва слушались. Чтобы успокоиться, пришлось подумать о том, что я буду делать, если бабушка, папа, все наши девочки умрут.

* * *

Моторикша с улиц, где горели цветные огни, свернул в закоулки, освещенные лишь электрическим светом лавок в первых этажах. Одни магазины были здесь всегда – «Полуночная масала», «Морской император гриля», «У дядюшки Диндигула»; и еще закутки без названий, в которых рабочие по утрам пьют чай из липких стаканов. Другие, новые, вспыхивали яркими вывесками и чистыми стеклами – «Безлимитная пицца», «Ким Линг», «Ченнай мобайл», «Сундари шелк».

Выше вторых этажей город медленно пережевывал коровьим ртом тьму. В эту задумчивую тьму плыл дым: на дороге готовили кофе, кипятили молоко, жарили в масле круглые пакоты, уттапам с луком[31]. Запахи смешивались с ветром, который выдыхал в улицы Бэй.

Мужчины везли на мотоциклах женщин с обритыми головами и женщин с жасминовыми гирляндами в волосах, как у меня. По обочине шли раздетые по пояс мальчики, били в огромные барабаны. Я смотрела в щели, уводящие в глубину городского чрева, где варился густой мрак, где уже не мягкие коровьи губы, а чьи-то остренькие зубки глодали закоулки.

Я думала, что в мире существует темное и порочное, похожее на теплую человеческую кожу, на части тела, спрятанные под бельем, на тень того человека на кокосовой плантации в Калачеле. Я всегда была ограждена от этого темного стеной католического воспитания.

Я думала, что Климент Радж знает об этой темной стороне. Я разозлилась, стало обидно, что у него есть какая-то отдельная от меня жизнь, что он свободный, простой и загадочный, как джунгли.

Когда я поднималась по широким и мрачным ступенькам Башни, то встретила нашу горничную Чариту. Ее браслеты на щиколотках позванивали, оберегая ее от жуткой дороги, по которой она каждый день шла домой в прибрежные трущобы. Она смутилась, суетливо простилась и убежала в густую ночь. Звон браслетов еще долго оставался в коридорах, слышался на улице.

* * *

Папа сидел в столовой возле компьютера. Его дыхание было неровным, как будто в комнате душно, хотя вентилятор разгонял ночной ветер.

– Вот что значит нехватка женщин, – сказал папа. – Когда речь идет об удочерении, все молчат, как мыши в норах, но когда приходит пора жениться, то все они тут. Столько женихов прислали анкеты, посмотри.

Папа неловко пошевелил компьютерной мышкой и переключился на анкету парня. Самый древний на земле компьютер загудел.

– Вот хороший человек, работает инженером в Бангалоре. Пишет, что приданое ему не нужно, нужна только скромная жена.

– Папа, он похож на дикого слона и толстый. Неужели ты хочешь кому-то такого мужа? – мне вдруг захотелось говорить как современной независимой девчонке, но голос мой прозвучал ненастоящим.

Еще я невольно подумала о медовой коже Климента Раджа, и мои бедра окатила полуночная кровь цветов. Уже почти сутки любовь была со мной.

– Не суди по лицу, а суди по сердцу. На ладонях Иисуса мы все равно красивы.

Мне стало совестно, папа был прав. Раз в неделю папа просматривает анкеты женихов со всей страны. Мы разместили фотографии выросших девочек на сайте брачных объявлений. Трем из них исполнилось девятнадцать. Мы не могли выгнать их на улицу, но не знали, получится ли устроить в общежитие. Одна была очень способной и могла учиться в колледже, но ее подруги не хватали звезд с небес. Мы должны были подумать об их будущем. Да, наши девочки не были взрослыми, но мы искали таких женихов, которые согласятся поддерживать их, возможно, оплатить образование. И мы находили таких, хотя сироту сложно выдать замуж. Часто бывает так: парень готов жениться, но его родители отклоняют даже самую милую и добрую девушку из-за того, что у нее нет настоящей семьи. Люди думают, что девушки из приюта холодные и недоверчивые. Господи, они не знают, какие наши девочки щедрые, сильные, добрые, любящие! Как серьезно они относятся к браку, потому что все, что они ждали в своей жизни, – это семья.

На праздники они приезжали к нам с некрасивыми, но заботливыми мужьями. Бабушка улыбалась и брала на руки их младенцев, будто это ее внуки. «Да, в такие дни мы счастливы и благодарим Деву Света, которая ведет нас через бурное море», – подумала я по привычке, но тут же во мне вспыхнуло негодование.

Я посмотрела на проем балконной двери – штрих синей гуаши среди белых стен. Одиночество мое стало бесконечным. Папа всегда ищет женихов только для девочек. Он ни разу не подумал о моей судьбе. Или что? Я должна умереть в этом приюте? А ведь я уже люблю!

Я для папы товарищ, коллега по работе, бухгалтер и нянька. Монахиня в келье, чье предназначение – это вечная благотворительность и обслуживание других. Я разозлилась второй раз за тот вечер. Мне хотелось только моей любви. Моя любовь, как голодная тигрица, бежала по улицам Мадраса.

– Папа, я пойду спать.

– Не будешь читать анкеты? Погляди, тут интересные, даже брамины написали.

– Извини, папа, я лягу пораньше. Напиши им, пожалуйста, сам.

– Да я не знаю, где тут писать, где тут отправлять.

«И этого не могут без меня!» – подумала я, но спокойно показала ему:

– Напечатай так, как мы обычно пишем: «Сэр, будем рады видеть вас в любое воскресенье по адресу: Ченнай, Сандхомхай роад, Башня, четвертый этаж», потом нажимаешь «отправить», вот здесь.

Я ушла в свою комнату и закрылась на щеколду. Надела ночную сорочку, задернула жалюзи из тонкого бамбука, за которыми все еще рычал и метался Мадрас. Я достала из-за кровати «Китайскую эротику», стала смотреть на белокожих галечных людей, которые с удивлением соединялись друг с другом в вывернутых немыслимых положениях. Я закрыла книгу, но не могла спать – внутри бились горячие волны и к сердцу подходили провода, оголенные и полные тока. Я представляла, как мы с Климентом Раджем безумно целуемся, и наши руки движутся друг по другу.

* * *

Один раз отец позвал меня:

– Эй, а что тут нажимать?

Я сделала вид, что сплю. Потом я вспомнила о Пылинке, мне стало стыдно и грязно от себя. Я сунула книгу в тайник, выскочила из кровати и пробежала мимо папы вниз. На лестнице горел желтый мутный свет, я открыла дверь, и свет вяло пополз в комнату. Девочки спали на матрасах. Маленькие никогда не