Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

года из Университета штата Юта, прочитать лекцию в их серии ежемесячных лекций «Горизонты науки». Из двух прошлых поездок в США я уже знал о традиции американских университетов приглашать ученых, нередко из других стран, для открытых публичных лекций – либо по определенной проблеме, либо известного специалиста в той или иной области знаний, практической или теоретической. Вместе с приглашением, которое прислал мне глава отдела физики профессор Питер Гиббс (Peter Gibbs), я получил также и список лекций, прочитаных в 1972–1974 годах. Спектр тем был очень широк: «Физика и счастье», «Энергия от звезд», «Лимиты экономического роста», «Свобода и физиология мозга», «Изменения климата» и другие. Среди лекторов звездочкой были помечены лауреаты Нобелевской премии, их оказалось шесть или семь. Двух ученых из Великобритании, Питера Медавара, в прошлом директора моего института в Лондоне, и Сиднея Бреннера (Sydney Brenner), биохимика Лаборатории молекулярной биологии в Кембридже, я уже знал. Отказаться от этого приглашения было, конечно, невозможно. Но в 1975 году я просто не имел темы для лекции такого уровня. Среди перечисленных тем серии мое внимание привлекла лекция «Наука в Китайской Народной Республике», прочитанная 4 декабря 1972 года С. Н. Янгом (Сhen-Ning Yang), знаменитым китайско-американским физиком и лауреатом Нобелевской премии. Я ответил профессору Гиббсу согласием и предложил темой для лекции «Положение науки и ученых в Советском Союзе» или просто «Советская наука», но при этом отметил, что для подготовки такой лекции требуется время и я смогу осуществить этот проект лишь в 1976 году. В начале октября 1976-го в Нью-Йорке планировалась ежегодная конференция Американского геронтологического общества, поэтому именно с нее мне было удобно начинать это турне. А 2 ноября в США предстояли выборы президента и половины конгресса. Возможность наблюдать заключительную стадию американской избирательной кампании в разных штатах была для меня исключительно привлекательной. Лекцию в Университете штата Юта назначили на 22 октября, к 2 ноября я планировал вернуться в Нью-Йорк, чтобы наблюдать там за выборами, которые могли стать поворотным событием не только для США, но и для всего мира.

С начала 1975 года я постепенно собирал новые материалы для предстоящей лекции, фотографии выдающихся российских и советских ученых разных поколений, пополняя уже имевшуюся коллекцию от лекций 1974 года на ту же тему. Со времени моей последней поездки в США пришло много новых приглашений из разных университетов, в которых я очень хотел бы побывать. Но слишком удлинять предстоящую поездку я не мог, поскольку, будучи штатным научным сотрудником института, путешествовал в счет положенного отпуска, составлявшего шесть недель в год. Две недели из них мы с Ритой планировали использовать для отдыха. От поездок по США на большие расстояния автобусом или поездом пришлось отказаться ради экономии времени. В Солт-Лейк-Сити, столицу штата Юта, я планировал прилететь из Чикаго. Мой друг Д. Журавский, историк, работавший в одном из университетов Иллинойса, о котором я уже не раз писал ранее, обещал помочь в освоении американских внутренних авиалиний. В США, как он объяснил, рейсы множества авиакомпаний дублируют друг друга по одним и тем же маршрутам, соединяя в общую сеть не только крупные, но и маленькие города и университетские кампусы.

Трагедия Леонарда Хейфлика

На ежегодной конференции Американского геронтологического общества я планировал присутствовать не только ради научных докладов на секциях или симпозиумах, но и для участия в работе особого комитета, в который входили 26 известных ученых – геронтологов, микробиологов и цитологов – и который был создан в июле для разрешения конфликта, возникшего между Национальным институтом здоровья (аналогом советской Академии медицинских наук) и моим другом профессором Стэнфордского университета Леонардом Хейфликом, который столь решительно и умело обеспечил мне защиту при аресте в Киеве на Геронтологическом конгрессе в 1972 году (см. главу 16). Во время первой поездки в США (см. главу 24) по приглашению Хейфлика я выступил в Стэнфорде с двумя лекциями и жил два дня в его большом доме. Леонард (для друзей в США просто Лен, но тогда я еще не привык к американской манере сокращать имена – Боб, Рон, Рик вместо Роберт, Рональд или Хедрик. Эта мода еще не достигла Англии. В СССР имя Лен существовало как сокращенное от Ленин). У Леонарда и его жены Руфи было пятеро детей, четверо из них жили с родителями. Я уже писал о том, что Хейфлик открыл процесс старения специализированных клеток человека, прежде всего фибробластов, в культуре тканей, расширив таким образом базу исследований в геронтологии. Однако главным следствием открытий Хейфлика стал переворот в вирусологии. До 1962 года, когда Хейфлик опубликовал свои результаты, никому не удавалось поддерживать культуру клеток человека таким образом, чтобы они не теряли своей специализации и сохраняли человеческий диплоидный набор из 46 хромосом. Клетки, взятые из печени, из селезенки, из соединительной ткани (фибробласты) или из костного мозга и помещенные в культуру, начинали или продолжали делиться, но быстро теряли специализацию и меняли число хромосом (становились анеуплоидами). В культуре они переставали быть человеческими и сильно упрощались. Хейфлик разработал новые условия культуры клеток, при которых они сохраняли свою специализацию, но не могли поэтому делиться и размножаться бесконечно долго. Фибробласты в культуре постепенно замедляли свои деления и старели и умирали после 50 делений (митозов). Этот феномен получил название лимит Хейфлика.

Медицина к 1962 году научилась разрабатывать эффективные лекарства и вакцины для прививок от инфекционных болезней, вызываемых бактериями, так как культуры бактерий для исследований можно поддерживать на искусственных питательных средах. Но культура вирусов на искусственных средах невозможна. Вирусы способны размножаться лишь в живых клетках. Поэтому для большого числа вирусных заболеваний все еще не существовало ни вакцин, ни лекарств. Открытие Хейфлика изменило это положение, так как появилась возможность поддерживать размножение вирусов в культуре человеческих клеток. К 1975 году в культурах фибробластов линии WI-38 (она была создана из эмбриональных фибробластов послеродовой плаценты человека в 1961 году) размножались в разных странах и институтах вирусы полиомиелита, бешенства, рубеллы, эболы, аденовирусы, вирусы гепатита и многие другие и началось производство новых вакцин. Прививки от вирусных болезней стали реальностью. Большинство лабораторий вирусологии в мире хотели получить ранние пассажи фибробластов для их размножения именно линии WI-38 у Хейфлика, а не выводить новые культуры, так как в таких работах важна стандартизация. Для того чтобы выполнять эти заказы, Леонард и Руфь создали в Сан-Франциско небольшую биотехнологическую компанию. Клетки фибробластов этой линии седьмого или восьмого пассажа, замороженные в жидком азоте, рассылались по всему миру. Все культуры вирусов в США и Европе