Сны инкуба - Лорел Гамильтон

— Уберите оружие, — скомандовал Зебровски. —Милости просим в мир жуткой вампирятины.

Голос у него был не слишком довольный, а на лицо я смотретьне стала, потому что для этого пришлось бы отвернуться от Эвери, чего мне нехотелось.

Он был, на мой вкус, слишком прилизанный. Волосы мягкие,каштановые, не слишком тёмные, не слишком светлые, коротко стрижены, какстригся бы отец или дед. Такая стрижка не выходит из моды последние пятьдесятлет. Глаза под цвет волос — светло-карие. Брови темнее волос и выгнуты дугой,как часто бывает у мужчин, а женщинам приходится выщипывать линии над глазами.Ресниц не густо, но они кажутся гуще, потому что тёмные. Лицо — мягкий овал, итолько лёгкая поросль бороды мешает ему выглядеть ещё моложе, чем есть. Ростпочти шесть футов, но кажется ниже, хотя и не совсем понятно, почему. Все в немговорило, что никогда с ним ничего слишком плохого не случалось. Дело не тольков лице и цвете, весьма обыденных — дело в нем самом. У меня в головескладывалось вкусовое впечатление о личности, никогда не подвергавшейсяиспытанию всерьёз. Как это можно — стать вампиром и не утратить такой мягкости?

Я ощущала от него печаль, но это не было ощущение кого-то,кто только что убил женщину намеренно или случайно. Я ошиблась? Или он был неединственным вампиром в той вылизанной квартирке?

Эвери стоял передо мной такой грустный-грустный. Знает лион? Он ли это сделал?

Тут постучали в дверь церкви. Стук заставил всехвстрепенуться, мне кажется. В дверь церкви не стучат. Входят или не входят, ноне стучат.

— Сержант Зебровски! — позвал кто-то.

Зебровски подошёл к двери и выглянул. Когда он вернулся, унего в руке был лист бумаги. Потолще, чем бывали раньше, но основные дополнения— это пункты, которые охранят меня от тюрьмы и ничем не помогут здоровью Эвери.

Зебровски подошёл ко мне, держа бумагу. Я открыла её ипрочла, хотя и так знала, что там написано — это мне ордер на ликвидацию. Дни,когда охотник на вампиров мог кого-нибудь убить, не увидев сперва ордер, давноминовали, а я всегда была осторожнее многих. И против меня не было удачныхсудебных процессов — один из моих коллег до сих пор сидит за то, что сделалсвою работу, не дождавшись оформления всех документов. Каждый, кто со мнойработал, знает, что без этого клочка бумаги охоты на вампиров не будет. А с ней— почти карт-бланш.

Я пробежала текст — вполне стандартный. Я имею законноеправо охотиться и уничтожать любого вампира или вампиров, виновных в смерти — япрочла имена жертв, и это помогло мне сосредоточиться. Помогло вспомнить, зачемя делаю эту работу, вспомнить тех жертв, что ещё могут быть. Я уполномоченаделать все, что в моих силах, чтобы найти и остановить этих убийц. Далее, яуполномочена сделать все, что в моих силах, чтобы выполнить этот ордер со всейдолжной поспешностью. Предъявитель сего имеет право входить в любые здания,преследуя подозреваемых. Любое лицо или лица, как человеческой, так и инойприроды, препятствующие данному законному выполнению моего долга, теряют своиправа, гарантированные Конституцией Соединённых Штатов и штата Миссури. Былитам ещё юридические обороты, но в сухом остатке сводились они к тому, что ямогла повернуться к Эвери, приставить ему пистолет к голове и спустить курок, иполиция не только не станет мне мешать, но обязана по закону помочь ввыполнении моего долга.

Сама идея ордеров на ликвидацию родилась ещё когда вампирыполучили законные права, и их нельзя стало убивать на месте только за то, чтоони вампиры. Когда-то эти ордера казались мне шагом вперёд, но сейчас ясмотрела на ордер и думала: «Хм!»

А что если Эвери этого не делал? Если он невиновен?

Я посмотрела на Зебровски, и он слишком хорошо меня знал, апотому нахмурился.

— Мне не нравится этот твой взгляд. Он всегда значит,что ты собираешься усложнить мне работу.

Я улыбнулась ему и кивнула.

— Извини, но я должна убедиться, что выполню ордер натех вампирах, на которых нужно.

Малькольм шагнул вперёд:

— Я хотел бы взглянуть на этот ордер, если он касаетсямоей церкви и моей паствы.

Я достала ордер, раскрыла, но не дала ему в руки.

Он пробежал глазами страницу и покачал головой:

— И вы ещё нас называете монстрами.

— Не принимайте этого близко к сердцу, Малькольм, носреди моих лучших друзей есть монстры.

Я свернула и убрала ордер.

— И вы ещё можете шутить, придя сюда убивать одного изнас?

Паства зашевелилась и начала вставать. Их были сотни, а нас— горсточка. События могли выйти из-под контроля, а этого мне не хотелось.Согласно закону, я могла убить любого, кто вмешается, но меньше всего мне хотелосьиметь на совести церковь, полную мучеников за веру.

Будто Малькольм прочитал мои мысли, или я его, потому что оннаправился к двери. Маркони остановил его протянутой рукой, но не прикасаясь.

— Мы не хотим шума, — сказал Зебровски. — Ивы, Малькольм, тоже не хотите.

— Вы думаете, что я буду просто стоять и смотреть, каквы выведете члена моей конгрегации, зная, что прямо на стоянке вы поставите егона колени и казните? Кто же я такой буду после этого?

Блин, подумала я.

— За кем вы пришли? — спросил Эвери, и голос егобыл как он сам — мягкий, неопределённый. Притворство?

— Для начала — за тобой, — ответила я.

Карие глаза полезли на лоб:

— Почему?

— Если вы попытаетесь его забрать, мы встанем переддверью. Вам придётся лезть по нашим телам, чтобы увести его с собой.

Я посмотрела на Малькольма и поняла, что он блефует. Онставил на то, что мы не захотим лезть по телам членов церкви, чтобы привестиордер в исполнение здесь и сейчас. Ставил, что мы уйдём и возьмём Эвери как-нибудьв другой раз. Обычно я люблю исполнять ордер побыстрее, но сегодня, может быть,лучше отложить, не исполнять казнь на глазах у Билли Грэма нежити и его паствы.

Зебровски посмотрел на меня:

— Ты здесь охотник на вампиров, Анита. Тебе решать.

— Спасибо, — сказала я, но мне пришла в головумысль. Я все ещё ощущала вкус Эвери. Если он у меня на радаре светится какневиновный, не могу ли я это выяснить? Малькольм попытался вытащить из меняконкретные сведения, и это обернулось против него. Я вытащила сведения из еговампиров. Я добилась очень конкретных образов, как они живут и питаются. Могули я сосредоточиться и вытащить из них что-то ещё более конкретное? Кажется,да. Кажется, если я коснусь Эвери, я узнаю все, что есть у него в голове, втеле, в душе. Он станет моим, моим в таком смысле, которого до сегодняшнеговечера мне бы не хотелось. Вдруг эта мысль показалась не слишком неудачной.