Сны инкуба - Лорел Гамильтон

Наклонившись к Зебровски, я шепнула:

— Я его чувствую у себя в голове. Кажется, я могувыяснить, что он видел прошлой ночью.

— Как?

Я пожала плечами:

— Чёртова некромантия, метафизика, магия, называй какхочешь.

— Этот ордер не даёт вам права действовать магией намою паству.

Я посмотрела на Малькольма, и взгляд этот сталнедружелюбным.

— Мне разрешено использовать любые силы иливозможности, которые я сочту необходимыми. Так что я имею право использоватьмагию, если она способствует выполнению моего долга.

— Я вам не позволю его зачаровывать.

— До тебя ещё не дошло, что я не хочу его убивать, еслион этого не делал? Если я выну ему сердце и отрежу голову, а завтра окажется,что он невиновен, мне тогда что делать? Сказать: «Ой, простите?» — Меня снованачала трясти злость. Сделав глубокий вдох, я сосчитала медленно до пяти — додесяти терпения не хватило. — Я не хочу его убивать, Малькольм.

Это было сказано не зло, а почти с мольбой.

Малькольм посмотрел на меня, и такого выражения лица я унего ещё не видела. Он пытался решить, не лгу ли я.

— Я ощущаю твоё сожаление, Анита. Ты устала убивать,как устал я.

Видите ли, с вампирами проблема в том, что пусти их к себе вголову на дюйм, они пролезут на метафизическую милю. Мне не понравилось, что онтак меня читает, особенно когда я под щитами. Конечно, я не знала, насколькохорошо они защищают. Не сбросила ли я их, чтобы ощутить вкус вампиров? Яподумала о них — и, да, они оказались убраны, или прорвались под волной запахови вкусов, крови, текущей в обмякших жилах. Я стала было поднимать щиты обратно,но перед этим надо было ещё что-то сделать. Я обернулась к Малькольму:

— Я сейчас коснусь Эвери. Я загляну ему в голову иувижу, что смогу. Я не собираюсь причинять ему вреда — намеренно. Мне нужнаправда, Малькольм, только и всего. Дай мне слово, что, если он виновен, ты мнедашь его забрать.

— Как я буду знать, что ты узнала от него?

Я улыбнулась, и снова не слишком приятно.

— Когда я тебя попрошу — если попрошу, — коснёшьсяменя, и будешь знать все, что знаю я.

Он посмотрел на меня, я на него. Один из тех моментов, когдаостаются непроизнесенные вопросы. Я знала, что он пытался получить информацию осовершенных вампирами убийствах, когда пожимал мне руку. Есть штаты, где одинэтот поступок включил бы его в шорт-лист вампиров — вампиров, ставших опасными.Я знала, что он сделал, и у меня на руках был ордер, дававший мне достаточную свободуманёвра, чтобы притвориться, будто Малькольм скрывал собственную причастность кубийствам. До суда все равно бы не дошло; мне не пришлось бы доказывать своиподозрения.

Малькольм вздохнул достаточно глубоко, чтобы у него плечиподнялись и опустились. Он кивнул — коротко, резко, почти неуклюже, будто небыл уверен, что мысль ему нравится, но понимал, что ничего не поделаешь.

— Можешь коснуться Эвери, если он захочет. Можешьиспользовать свою связь с Жан-Клодом, чтобы попытаться выяснить правду.

Я не стала его поправлять, что здесь больше моейнекромантии, чем силы Жан-Клода. Всем нужны какие-то иллюзии, даже мастерамвампиров.

Я повернулась к Эвери:

— Вы согласны с тем, что я хочу сделать?

Он нахмурился недоуменно. Я уж подумала, может, он не такойуж умный, как кажется, и не стыдно ли мне будет обижать убогого.

— А что вы хотите сделать?

— Коснуться вас.

Губы его изогнулись вверх в едва заметной улыбке, но вглазах его было больше смеха, чем на губах.

— Да, — сказал он. — Да, пожалуйста.

Я протянула к нему руки и улыбнулась:

— Иди ко мне, Эвери.

И он сделал несколько шагов вперёд. Без приглашения всталпередо мной на колени. Поднял лицо, и в этом лице читалась готовность и полное,безоглядное доверие. Не он был тупой, а я. Я подчинила себе его мозг, какмастер вампиров подчиняет себе смертного. За миг до того, как его коснуться, яподумала: если я сейчас вытащу пистолет и приставлю ему ко лбу, вздрогнет лион, или так и будет смотреть на меня исполненными доверия глазами, пока я будуспускать курок?

Кожа у него была мягкая, даже щетина бороды мягче, чемказалась на вид, такая чёрная на белой коже. Только коснувшись бороды, я знала,что волосы тоже будут мягкие, и ничего нет в его теле сухого или жилистого. Онвесь был… мягкий.

Он улыбался мне, блаженно, будто видел нечто чудесное.Поскольку смотрел он на меня, я знала, что ничего чудесного он не видит, толькоменя, а меня можно назвать по-разному, но вряд ли чудесной.

Какое-то движение заставило меня оторвать взгляд от Эвери.Кое-кто из вампиров встал со скамей. У некоторых был недоуменный вид, будто онисами не знали, зачем поднялись. Другие уже вышли в проход, но остановились,будто сперва знали, куда идут, а теперь уже не уверены. Но ещё некоторые,примерно с дюжину, в главном проходе, недоумевать не собирались. Они смотрелина меня, как смотрел на меня Эвери, будто я была ответом на их молитвы. Мне ибез того неловко видеть такое выражение на чьём-то лице, а тут ещё их такмного, и все вампиры, все незнакомые… Слово «нервозность» не передаёт моихощущений. Испуг — да, пожалуй. Испуг — точное слово.

— Вы их зачаровали, — произнёс Малькольм, ипроизнёс сердито.

— Как вы чаруете людей? — спросила я.

— Я не использую свою силу на людях.

— Вы хотите сказать, что не используете своей силы,чтобы выглядеть красивее в глазах людей и даже младших вампиров?

Он заморгал синими глазами, глядящими с приятного лица, носовсем не такого поразительного, какое было у него раньше при наших встречах.

— Это было бы суетно, — ответил он очень, оченьтихо.

Он не стал отрицать, а я не стала выяснять. Основной мойинтерес к этой «суетности» заключался в вопросе: если он использует вампирскиесилы, чтобы выглядеть лучше, для чего ещё он их использует? Но это вопрос несрочный.

Эвери прильнул щекой к моей руке — не потёрся, каклеопарды-оборотни, но просто напомнил мне о своём присутствии. Я посмотрела нанего, на других вампиров, стоящих в проходе. Они почти выстроились в очередь,будто ждали, что после Эвери я займусь ими. Такой цели у меня не было, и я незнала, как исправить ситуацию.

Мысленно я обратилась к Жан-Клоду. Его шёпот побежал по мне,зашевелил кожу, прошёл по руке в вампира у моих ног. Эвери закрыл глаза и почтисомлел.

— Это не помогло, Жан-Клод, — прошептала я. —Я хочу это прекратить, а не усилить.